вернись в постель.
— Что? — удивился Дидло. — Моя грудь болит не больше, чем тот шрам, который мне оставил Рогги в бою на арене.
— Это другое. Нужно проследить, чтобы твой организм не отторгал имплантат. Контролировать реакцию остальных органов. Все не так просто. К тому же, твои ощущения обманчивы. Попробуй встать, и ты тут же окажешься на полу.
Спесивый орк сжал зубы и поднялся. Доктор был прав. Дидло не устоял на ногах и упал. Отец нарочно не подходил к нему еще некоторое время, дописывая показатели в карту болезни. Затем он отложил планшет, а его тень нависла над сыном.
— Теперь ты понял, что не нужно противиться мне, — поучал он. — Мне лучше знать, что правильнее для моего сына.
Дидло кивнул и протянул руку, чтобы отец помог ему подняться.
— Хорошо, — согласился он, как только снова оказался в кровати. — Я долго ждал шанса вернуться к нормальной жизни. Могу подождать еще немного.
Больше двух месяцев Дидло приходил в себя. Мать, отец, сестра и бабушка по очереди дежурили у его постели. Сначала орк с трудом вставал с кровати. Через неделю он смог передвигаться маленькими шагами, но до сих страдал от тяжелой одышки. Но с каждым днем ему становилось легче и физические нагрузки увеличивались, в зависимости от состояния прооперированного нелюдя. Беговая дорожка, гантели, жим от груди пятисоткилограммовой штанги… Наконец Дидло полностью пришел в себя.
Старый граммофон играл в комнате орочий джаз. Дидло в смокинге и бабочкой на шее прихорашивался перед зеркалом. Он достал флакон с одеколоном и несколько раз прыснул себе на шею. Затем опустил ладонь под струю воды и пригладил волосы. В дверь постучали.
— Открыто, — откликнулся он.
Дверь распахнулась. На пороге стояла высокая орчанка в длинном красном платье.
— Хорошая музыка, — улыбнулась она и прошла в комнату, озираясь по сторонам.
Типичная комната подростка. У нее такая же, только девичья. В углу стоит большая односпальная кровать, над ней широкий постер из фильма про космические войны, который был популярен в год, когда началась ядерная война. Телевизор с игровой приставкой, перед ним пуфик. На небольшой тумбочке фотография орчанки. Не ее. Другой. С белоснежными волосами, красными губами и родинкой над щекой. За телевизором стоит стеллаж с настольными играми, серией энциклопедий для школьников и аквариумом, в котором в илистой воде плавает большая золотая рыбка.
— Ты собираешься дольше девчонки, — бросила орчанка и села на край желтого, но потемневшего от старости дивана.
— Бабуле не каждый день исполняется сто пятьдесят лет. И не каждый день в этом вонючем бункере предоставляется возможность надеть отцовский смокинг.
— Если бы такая возможность предоставлялась тебе каждый день, то от смокинга уже ничего бы не осталось, — улыбнулась девушка и взяла рамку с фотографией с тумбочки. — Ты что вырезал Моралду Феленморд из журнала про кинозвезд?
— Отдай, — орк выхватил рамку и засунул под подушку на диване. — И не трогай в моей комнате ничего.
— Так. Кажется кто-то злиться от того, что сестрица задает вопросы про личную жизнь, — рассмеялась она. — У вас уже было первое свидание? — не успокаивалась орчанка. — И как тебе она? Вы целовались? А может дело дошло еще до кое-чего…
Звонкий смех вновь отразился от бетонных перекрытий и все сильнее раздражал Дидло.
— Смейся, смейся, — орк взял себя в руки, сел на диван рядом и принялся надевать ботинки. — Очень скоро я уйду отсюда и больше у меня не будет воображаемых подруг.
— Ох, Дидло. Когда ты наконец поймешь, что отец не отпустит никого из нас отсюда?
— Ты веришь в то, что он говорит? Только честно?
Девушка взяла со стола йо-йо и принялась играться с ним.
— После того, как орки ушли, никто не вернулся, — сказала она. — Вполне вероятно, что они все умерли от радиации. Поэтому уж лучше я останусь здесь, в безопасности, чем буду рисковать и выходить на поверхность. Я всю жизнь живу тут. К чему искать приключения на свою…мягкое место?
Орк как раз завязал шнурки, поднялся и подал руку сестре.
— Анда. Наш отец трус. Он просто сам до чертиков боится выйти на поверхность и из-за его трусости мы вынуждены прозябать здесь вместе с ним.
— Не говори так про отца, — лицо Анды сделалось серьезным. — Он спас тебе жизнь.
— Брось… Скажи, ты хочешь состариться здесь, как наша бабка? У нее по крайне мере было с кем продолжить род. А мы? Здесь осталась только наша семья и если мы не переступим через себя, то весь наш род сгниет в этой консервной банке.
Орчанка подошла к двери и открыла ее.
— По крайней мере мы живы и окружены любящими орками.
— Женщины… — помотал головой Дидло и вышел следом.
Столовая в бункере, рассчитанная на посадку одновременно тысячи орков, давно не принимала такого количества нелюдей. Сегодня здесь стоял большой стол из черного дерева. Вдоль этого стола по самому центру в подсвечниках горели свечи. Орки в костюмах и платьях сидели на праздничном ужине и ждали команды, когда глава семейства разрешить приступить к поеданию тушек жареных куриц.
Из старого музыкального автомата играл знакомый джаз, а на стену старый фильмоскоп транслировал семейную фотографию орков.
Стук вилки о пустой стакан привлек внимание к отцу семейства.
— Семья… — начал он. — Сегодня мы с вами празднуем день рождения великой орчанки. Моей матери. Я хочу сказать, спасибо тебе, мама. За то, что дала мне жизнь. Научила мою жену вести хозяйство, а моим детям дала хорошее воспитание. Мы живы благодаря тебе. Будь здорова!
Орк поднял бокал с зеленой жидкостью внутри и поднес к губам. Все сидящие за столом проделали тоже самое. Кроме Дидло. Отец заметил. Все приступили к трапезе.
— Что случилось, сын? — не сдержал своего любопытства доктор. — Почему ты не выпил за здоровье своей бабки?
— Потому что не согласен с твоим тостом, — сдержанно отозвался младший орк.
Мать и сестра Дидло неловко поерзали на стульях.
— Нам нужно на какое-то время сесть на диету, — заговорила мать семейства, чтобы сгладить назревающий конфликт. — Курицы не успевают размножаться. Еще чуть-чуть и мы совсем останемся без мяса.
— С чем именно ты не согласен, — спросил отец, пропустив мимо ушей слова своей жены.
— Мы живы не благодаря бабушке, а благодаря твоей трусости, — заявил Дидло и откинулся на стуле.
Молчание висело над столом, пока отец не ответил.
— Что ты сказал?
— Я сказал, что ты трус, который запер собственную семью в бункере и теперь заставляет ее заживо гнить в этих бетонных стенах!
Орк в синем костюме встал с места. Бокал с недопитым пойлом опрокинулся на
