помогу ей развестись с тобой. Сегодня будешь спать у меня. Завтра весь день со мной. Вечером отвезу домой, пять дней жду, потом едем в город в наркологический диспансер.
— А как там кодируют?
— Не знаю, может, уколы какие, а может, еще что. Там посмотрим.
— Капельницу боюсь. Это же вену проткнут. Больно.
— Потерпишь.
— А насколько можно закодироваться?
— А кто его знает? Люди говорят, до пяти лет…
— А на всю жизнь?
— Не знаю. Все, договорились. Это твоя последняя бутылка. Решай сам.
Лешка выпил еще две рюмки. Долго молчал. Смотрел телевизор, но, похоже, думал что-то свое. Потом встал, взял бутылку и вылил ее содержимое в раковину. Пустую бутылку опустил в мусорное ведро и сел на свое место. Мы с Тамарой не проронили ни слова.
Вечером следующего дня я подбросил Лешку до автостанции, откуда он поехал домой. Мы еще раз с ним договорились о встрече через пять дней.
В тот же вечер перезвонила Олеся. Я передал ей нашу договоренность с Алексеем и попросил ее подумать о возможности повременить с разводом. Она ответила отрицательно. Ей не верилось, что он может исправиться в одно мгновение и вновь стать тем человеком, которого она полюбила и за которого вышла замуж. Олеся была права.
17
— Братан, привет! — в телефонной трубке раздался пьяный голос Алексея. — Не волнуйся за меня. Я в Сокочах. Извини, но кодироваться я не буду. Не хочу быть белой вороной в глазах своих корефанов. Братка, прости. Как вы сами? Что дети?
— Дети нормально. Ты на часы смотрел? Сколько сейчас времени?
— Половина одиннадцатого.
— Выкинь часы. Уже без четверти три ночи. Насчет кодировки дурак. Больше ничего не скажу.
— Ты с Олесей разговаривал?
— По телефону. Просил тебя простить. Объяснил, что ты собрался кодироваться. А ты…
— Не волнуйся, все нормально. Ну, пока, — в трубке раздались короткие гудки.
— Вась, отключи телефон, а то он до утра еще раз десять позвонит. Весь дом разбудил, — сонно сказала Тамара.
Сон у меня прошел. Прошло три дня, как мы расстались, и он опять пьяный. Я пытался, но никак не мог понять, что с ним происходит? Куда он катится? Неужели ему нравится распутная жизнь? Почему он не может жить, как миллионы нормальных людей? Понятное дело, праздники, но ведь не праздновать всю жизнь, прожигая ее водкой.
Седьмого декабря я собирался в короткую командировку. И вплоть до моего убытия с Камчатского полуострова телефон звонил не переставая.
Звонила Олеся, которая сообщила, что Лешка кидался на нее с кулаками в присутствии коллег и угрожал ее убить. Она написала новое заявление в милицию. Теперь за дело взялись явно профессионалы. Они возбудили на основании многочисленных свидетельских показаний уголовное дело. Вызывали на опросы и допросы Алексея.
Звонили пожилые родственники Олеси, у которых она жила. Говорили, что Лешка постоянно приходит к ним пьяный. Угрожает. Кидается на деда с ножом. И снова извиняется и просит разрешить поговорить с женой. Пожилые люди просили, по возможности, с ним поговорить. Им одновременно было его жалко, и они его боялись.
Периодически звонил Алексей. Он просил поговорить с Олесей, чтобы она забрала заявление из милиции. Он был согласен на развод. Он клялся, что уйдет из дома и даст ей жить спокойно. Потом вновь кидал угрозы в ее адрес. Обещал спалить дом и гараж. Говорил, что ему уже все безразлично. Его мысли путались оттого, что он был пьян.
В последний раз я слышал его голос накануне командировки. Он был трезвый.
— Здравствуй! Это я, Алексей.
— Узнал.
— Братишка, прости меня за все, что я сделал плохого. Я так перед вами всеми виноват. Мне так стыдно.
— Ты это о чем? — слегка опешил я.
— Помоги мне, пожалуйста.
— Конечно, помогу. Что именно надо?
— Поговори с Олесей. Пускай заберет заявление из милиции.
— Я с ней разговаривал на эту тему. Она категорически против, пока ты не закодируешься. Это правда. Поверь.
— Она решила меня посадить в тюрьму. Я туда не пойду. Я покончу с собой. Будете все вместе меня хоронить.
— Не мели чушь. Я завтра улетаю во Владивосток. Одиннадцатого буду дома. Что-нибудь придумаем.
— А что можно придумать? — девятого нас разведут и все.
— Что все? — не понял я.
— Все, значит, ничего. Ничего у меня не останется: ни жены, ни дома. Ничего. Еще и в тюрьму посадят.
— Чего ты заладил, посадят, посадят? Еще ничего не известно.
— Все известно. Мне один знакомый рассказывал, что его из-за такого же на три года посадили. Посадят.
— Опять ты другим веришь, а не мне.
— Вот я и говорю, что в тюрьму я не пойду. Ой! Василий, а ты что, день рождения в командировке отмечать собрался? — как-то резко Алексей поменял тему разговора.
— Придется.
— Ты говоришь, прилетаешь одиннадцатого?
— Да.
— Я вечером к тебе с тортом приеду. Без меня не напивайся. Хорошо?
— Договорились. А шестнадцатого приедем к тебе на день рождения.
— Заметано. Я вас всех соберу на свой день рождения.
— Кого всех, — просто, не придавая значения словам, спросил я.
— Всех, кого знал и знаю. Кого любил и люблю. Кто мне дорог. Я вас всех соберу вместе. Ну, ладно. Счастливо. Удачной командировки.
— До свидания.
— Ага! — и Лешка бросил трубку.
Я прилетел из командировки. Вымотался как черт. В последнее время очень сильно стал уставать от самолетов. Настроение было плохое, что-то мешало и мучило.
— Лешка не звонил? — спросил я Тому.
— Нет. Ни разу, как ты улетел.
— Обещал сегодня приехать в гости. Надо хоть в магазин сходить, чего к столу прикупить.
— Дома все и так есть.
— Ну, тогда хорошо.
Приготовили легкий праздничный ужин. Лешка не приехал.
Часов в десять вечера позвонил Олесин родственник. Телефонную трубку взяла Тамара. Обменявшись несколькими словами, она положила трубку на аппарат.
— Чего молчишь? Кто звонил? — спросил я. Сердце от чего-то стало колотиться сильнее. Виски в такт ему пульсировали все громче и громче. — Ну?
— Алексей повесился, — тихо сказала Тома.
18
Вчера был Алешкин день рождения, а сегодня на кладбище он собрал нас всех. Как и обещал, всех,
