в руках оказался поднос. А на нем запечённая утка. Так вот кто готовит его экипажу! Жена контр-адмирала!
Взгляд прошёл по очертаниям города. Летом сопки зелёные, небо прозрачное. Дома, рассыпанные по берегу, кажутся яркими коробочками.
На одной из верхних площадок было видно тонкую фигуру в белом платье. Порыв ветра подхватил девичьи волосы. Ветров аж зажмурился на мгновение. Но фигура не исчезла.
Вадим, у которого было ещё несколько минут, пока они пришвартуются и спустят трап, напряг зрение, что есть силы. Рядом с девушкой мелькнула рыжая шевелюра. Крупный мужчина, маленький мальчик с флажком и детская коляска. Значит приехала. Катя Кузьмина. Значит встречают его. Пусть вот так.
С сопки было отлично видно и залив, и причал. Доносились звуки военного оркестра. Дедушку с бабушкой тоже было видно. Катя металась взглядом по палубе подходящего "Разящего". Сейчас у неё не было бинокля. Среди офицеров легко нашла Ветрова. На мгновение показалось, что он смотрит прямо на неё. Захотелось запрыгать и замахать руками.
И не ей одной. Игорек издал радостный вопль и стал изо всех сил размахивать белым флажком с синим перекрестием.
Катя видела, как легко и уверенно сбежал по трапу Ветров. Как докладывал начальству. Потом они с офицерами принимали подносы с подарками. Как жал ему руку Владимир Максимович.
Потом стал спускаться на берег весь экипаж. Кинулись на шеи любимым мужчинам жены и девушки. Отцы, пришедшие из похода, подкидывали вверх своих детей.
В этот момент Кате отчаянно захотелось быть там. На причале. И висеть на шее у Вадима. Чтобы он кружил её вот так же, как сейчас кружит свою беременную жену тот капитан-лейтенант. Чтобы прижимал к себе и целовал, не стесняясь. Но Ветров стоял в стороне рядом с начальством, глядя на свой экипаж и прощаясь с каждым за руку.
Слёзы были очень близко. Лёля подошла сзади. Обняла. — Катюш, знаешь, я много раз встречала корабли. И когда папа из похода приходил. И потом просто любила вот отсюда смотреть. И всегда плакала. Однажды даже с температурой слегла. Тогда лодка аварийная вернулась. И не все живы были. Когда приходит корабль, и все целы, это всегда особое событие. Будто часть тебя возвращается. И неважно, знаешь ли ты кого-то из экипажа, или нет.
Глава 32
32. День ВМФ начался в доме Склодовских как обычно. Парадной скатертью и праздничным завтраком. За окном бушевал ветер. Штормило так, что парад кораблей отменили. Корабли ввели на рейд.
— Дед, а как же бал? — Катя не утерпела. — А бал, Катюш, никуда не денется. В Доме офицеров точно сухо и тепло. Крышу в прошлом году ремонтировали. В буфет, я вчера слышал, завезли шампанское и коньяк. Ах, да, ещё пирожные. Шести видов. А парад будет на Приморской площади. Только одевайтесь тепло. Плащ-палатки, Мил, дай всем.
Катя оделась совсем не по-парадному. Главная задача — не замёрзнуть и не промокнуть. К началу парада как-то и дождь утих, и ветер. — Так бывает. Тут у нас и снег летом пойти может, — объяснила Людмила Викторовна. Они устроились поближе к ограждениям со стороны трибуны, чтобы Игорю видно было. Лёля с Соней остались дома.
Один за одним шли парадные расчёты. Сначала наземные службы. Потом ПВО и палубная авиация. Последними — экипажи кораблей. Ведущий объявлял каждый парадный расчёт и командира. Катя вглядывалась в начало каждой "коробки".
— В парадным строю экипаж миноносца "Разящий". Командир — кавалер ордена Мужества, капитан третьего ранга Ветров.
Катя замерла. Застыла на месте. Перестала дышать. Вот они. Приблизились к трибуне. Вадим отдал какую-то команду. Приложил руку к фуражке.
Чеканили шаг по Приморской площади моряки "Разящего". Такие уже знакомые. Вон тот капитан-лейтенант, у которого жена беременна, а вон в середине кок Музаферов. Только погоны уже мичманские. Матросы, конечно, другие.
— Ветрова то свои Нордом называют, слышали? Порядок, говорят, у него, как в старые времена, — обратился к Людмиле Викторовне отставной офицер в форме капитана третьего ранга, — У меня на "Разящем" внук служит. Лейтенант Попов. Бабушка Мила кивала, будто действительно знала всех офицеров со всех кораблей.
Катя улыбнулась про себя. Норд — северный ветер, как же это про Вадима точно подмечено. Он будто часть своего корабля. Деталь, без которой ничего не работает должным образом.
После обеда стали собираться в Дом офицеров. Лёля, уложив Соню и Игоря на дневной сон, суетилась вокруг Кати. Александр Евгеньевич хмурился. — Пап, что такое? Тебе не нравится, как я выгляжу? — Мне то как раз очень нравится. И боюсь, что не мне одному это сегодня западет в душу. Эх, надо было ружье купить. — О, Господи, Шур, ружье то тебе зачем? — всплеснула руками Лёля. — Кавалеров отстреливать, — буркнул Кузьмин и уткнулся в чтение статьи в интернете. — Мам, а локоны? Выдержат? — Кать, конечно. Обязательно. Три дня не обещаю, но до вечера точно. — А потом карета превратится в тыкву? Эх, мне бы твои кудри! — Катюшка, Катюшка, какая ж ты красавица. Иди, давай. Веселись. Если что — дед рядом. Прикроет. Разговоры не слушай. А то собака лает, ветер носит. Тут новостей мало, вот и перетирают между собой всё до мелочей. И тебя обсудят. А мы с тобой после их тоже обсудим. Иди.
В фойе было людно. Но толпа расступалась перед солидной фигурой Склодовского.
Он помог жене и внучке снять плащи и переобуться. С восторгом глянул на обеих. — Пойдёмте, мои девочки. Надо выпить шампанского. — Вов, не рано Кате то? — Ей замуж может и рановато, а шампанского в праздник — в самый раз. Один бокал даже нужно. Для правильного цвета лица.
Кате и шампанского было не нужно. Голова чуть кружилась. Глаза блестели. Румянец то приливал к щекам, то убегал куда-то. Но все же она приняла от деда фужер. И они втроем выпили за праздник. За соседними столиками буфета их тост горячо поддержали.
— О, смотри, Кать, "Команда плохой погоды" пожаловала, — дед указал на вход. В фойе появились младшие офицеры. — Метеорологи? — Неее, это с "Тайфуна", "Вихря" и "Урагана" ребята. Катя захихикала. Она никак не могла привыкнуть к местным прибауткам и понять точный смысл некоторых слов. — Мы пойдём потанцуем. Не заскучаешь? — Нет, конечно. Идите. Ба, ты такая красивая, — шепнула Катя на ухо Людмиле Викторовне.
Склодовские пошли в центр зала, явно привлекая к себе внимание. Медная шевелюра Владимира Максимовича, его массивная фигура и хрупкая, изящная и элегантная Людмила Викторовна.
Катя осталась стоять в одиночестве, разглядывая гостей.
— Слышали, Ветров то в Калининград переводится. Катя
