у него развился острый психоз.
Я не знаю, как перевозка доставила его в больницу.
Я не знаю, как он спокойно дал себя привязать.
Новая сестринская смена решила, что парень уже владеет собой, и его отвязали.
А его психоз только начал разворачиваться.
От себя могу добавить, что я опасаюсь многого, но боюсь мало кого.
Так вот — спортсменов и вооруженных я боюсь.
И не я один. Отделение как вымерло. Обычно справиться с возбужденным больным (то есть привязать его) помогает «элита» отделения: алкоголики, перенесшие белую горячку и потихоньку приходящие в себя. Но тут всех как ветром сдуло.
Послали за санитаром.
Пока санитар шел в отделение, какой-то выздоравливающий алкоголик назойливо пытался увещевать сумасшедшего спортсмена: мол, перестань, успокойся.
Спортсмен в ответ обещал оторвать ему голову, но выздоравливающий продолжал неубедительно что-то бубнить. Тогда спортсмен сказал ему: «Я же тебя предупреждал — оторву тебе голову!» — и стал приводить свое обещание в исполне ние. В буквальном смысле.
За этим занятием и застал его санитар — кинолог Пал Палыч.
Больной тут же бросил свою жертву — появилось что-то поинтереснее, — а из палат стали высовываться алкоголики, почуявшие, что хотя бы временно спортсмену не до них.
Я не знаю спортивной терминологии, но то, что сделал тренер по боевым искусствам, кажется, называется «условным ударом» — справа и слева от головы Пал Палыча просвистела тренированная рука и последовало указание валить куда подальше.
Решив, что противник полностью морально подавлен, спортсмен отвернулся от санитара-кинолога, и Пал Палыч провел тривиальную дворовую подсечку.
Спортсмен упал. Сверху на него упала вся отделенческая «элита».
Помаленьку алкаши встали и отряхнулись.
А спортсмен остался лежать на полу — мертвый.
Фотография –
Наташа Копылова
ИЗРАИЛЬСКИЕ ПСИХИАТРИЧЕСКИЕ РАССКАЗИКИ
Барби
Почему-то эта история показалась мне страшно похабной, но написанной она получилась вроде бы не такой уж страшной — скажем, скорее фривольной…
Перефразируя Лермонтова, напишу для себя так: «От нескромного коллеги занавесь-ка пост замком», хотя, как и всё написанное мной, это не имеет ничего общего с подлинными лицами и событиями.
Это было вступление.
Но пора перейти от него к самой истории.
Эпизодически лежала в психиатрическом отделении блондинка лет сорока, неприличной сексуальности, по кличке Барби. Эту кличку она получила за фигуру, лицо и аналитические способности, полностью соответствующие стандартам знаменитой куклы.
А еще в тот период в больнице работали санитарами врачи, не сдавшие экзамен на право работать в Израиле. Народ это довольно специфический.
Как-то Барби субботним вечером возвращалась из домашнего отпуска обратно в отделение, но по дороге была остановлена закончившим свою смену санитаром приемного покоя по имени Константин.
Этот Константин, малый не промах, сходу предложил девушке альтернативу — вместо скучного возвращения в надоевшее отделение с интересом и пользой провести время до утра у него дома.
И прямо на входе в отделение Барби резко изменила свои планы и ринулась навстречу романтическим приключениям.
Меж тем в отделении хватились пропажи — девушку видели идущей по коридору в сторону отделения. Идущей, но недошедшей. Далее следы ее загадочно терялись.
К делу отнеслись серьезно. Начались поиски, был вызван дежурный следователь из полиции.
Но наутро, немного усталая, но, разумеется, довольная, с грешной улыбкой на устах Барби вернулась из самовольно продленного отпуска. До разборки на уровне завотделением она успела рассказать подругам по палате, как она чудесно провела время.
Что-то вроде того, какая у Кости замечательная квартира и чудесное шампанское. Барби рассказала соседкам и другие подробности нехитрого праздника своей любви.
Те, в свою очередь, тут же «слили» информацию сестрам, а те — врачам. В результате дело заваривалось действительно нешуточное — на юридическом языке происшедшее квалифицировалось как сексуальное преступление.
Но на беседе с начальством Барби показала свою изворотливость и волевой характер.
Создалось даже впечатление, что она только притворяется «блондинкой» для пущей сексуальности. Впрочем, нас с детства учили, как вести себя на допросах.
–
Да, — сказала она, — было такое дело, ушла я с ним.
Но у меня цистит, и поэтому — ни-ни. Никакого секса. Мы гуляли всю ночь по городу и разговаривали.
Тут я не выдержал и едко спросил:
–
А как это вам, уважаемая, с циститом гулялось при такой луне? Два шага — и прыг под кустик?
Еще два шага — и прыг под другой?
Романтика, словом. Алые паруса.
Был сделан вид, что вопрос не услышан.
В середине нашей беседы на пороге кабинета заведующего появились два полицейских, а с ними, в наручниках на руках, серый от страха маленький пузатенький человечек в сильных очках и в положенном религиозному еврею головном уборе на голове — словом, объект весьма сомнительных сексуальных достоинств.
–
Этот? — кивнув на человечка, спросили у всех сидящих в кабинете полицейские.
И вдруг я в ужасе сообразил, что этого человечка ростом метр двадцать (рост, разумеется, учитывает высоту головного убора), с пеликаньей походкой, тоже зовут Константин. Вот полиция и схватила страшного сексуального гангстера — санитара по имени Константин. От испуга он начисто позабыл иврит и лишь дрожал крупной дрожью, а на его перепуганном лице было написано: «Она же безумна! Кто знает, что ей в больную голову взбредет?! Вдруг скажет, что это я?» — Нет, — заорал я, — не этот! Другой!
–
А другой Константин сидит у нас в участке, — говорят полицейские (видно, еще одного Константина взяли про запас).
–
Мы, доктор, видим, что ты знаешь иврит, — продолжают полицейские, — поэтому пойдешь с нами. Будешь нам его допрос переводить. Тот Константин тоже иврит забыл.
Тут я просто взвыл:
–
Что, больше некому переводить? Можно подумать, что русский в местных широтах — уникальный язык. По официальным данным, минимум полгорода — выходцы из «стран бывшего СНГ»!
–
Но ты же не хочешь, — спросили меня, — чтобы мы продержали другого Константина в участке до завтрашнего утра, пока не придет наш «русский» сотрудник?
Вот всегда так, взять меня на жалость фланговым ударом — плевое дело.
Словом, пришлось мне смириться и понуро пойти в полицию.
В конце концов и этого Константина мы отмазали, причем главным образом стараниями Барби.
–
Надо было всё же отправить ее на гинекологическую экспертизу — задумчиво сказал заведующий в заключение.
На это Барби ответила ему, что не видит никакого прока в гинекологе. Если уж ее посылать, то разве что на гастроскопию к гастроэнтерологу. Цистит-то непридуманным оказался!
Кататоник или медведь? Выбор за вами!
В ночь с
