Я замер от изумления и почувствовал, что покрываюсь потом: по шее побежали струйки. Если эта зверюга бросится на меня, шансов нет. Грозные зубы разорвут меня на клочки за несколько мгновений.
Пантера приблизилась и села у ног хозяйки, будто выдрессированный ручной зверь. Баронесса погладила её по чёрной голове, пантера замурлыкала и потёрлась о её ногу.
— Один из самых диких обитателей джунглей, доктор Уотсон, убийца по природе своей, а рядом со мной она делается ручной, как котёнок. — С этими словами баронесса разжала челюсти пантеры и просунула между ними руку, шаловливо подёргав зверюгу за огромные клыки.
Пантера рыкнула, глаза её дико завращались, однако она не тронулась с места, всё так же ластясь к хозяйке.
— Полагаю, доктор Уотсон, вы уловили суть моей природы. Если я способна подчинить себе зверя, сможете ли вы сопротивляться моей воле?
Она подалась вперёд, приблизив лицо к морде огромной кошки, и что-то зашептала ей по-венгерски — так ребёнок разговаривает с пушистым котёнком.
Холмс безучастно наблюдал за этой странной сценой. Я заметил, что его рука, державшая револьвер, разжалась, дуло уже не смотрело мне в грудь. Похоже, он впал в оцепенение. Если уж действовать, если хотя бы попробовать вырваться из этой безвыходной ситуации, делать это нужно сейчас, пока баронесса поглощена своей смертоносной питомицей, а Холмс на меня не смотрит. Да, повторил я себе, прямо сейчас. Вот только что, чёрт возьми, делать?
Глава десятая
Человек действия
Бывают в жизни моменты, когда понимаешь: надо брать быка за рога, а там — будь что будет. Я сообразил, что именно такой момент и настал. В моих спутанных мыслях не сложилось никакого плана, было одно желание — вырваться из этого зловещего места. Я понимал, что, действуя, могу запросто погибнуть, но сразу решил, что альтернатива ничем не лучше. Холмс часто называл меня человеком действия, однако армейская выучка приучила меня к мысли, что непродуманные поступки грозят повлечь за собой катастрофу: тем не менее я собирался действовать — не понимая как.
Баронесса продолжала ворковать над своей свирепой кошечкой, поглаживая длинными пальцами шерсть у неё на голове. Пантера мурлыкала, ласкаясь. Да, похоже, судьба даровала мне подходящий случай. Сердце гулко стучало в груди, и вот я решился. Ибо, по всей видимости, то был мой единственный шанс.
На взгляд стороннего наблюдателя, появление пантеры заставило меня оцепенеть от страха. Теперь же я резко вскочил и, не дав Холмсу опомниться, ударил его прямо в челюсть. Он заметил это движение лишь за секунду перед тем, как мой кулак звучно въехал ему по подбородку. Холмс моргнул, глаза его закатились, обнажив белки, стул качнулся назад, и он рухнул на пол. В тот же миг я ухватил револьвер и выдернул его из безвольных пальцев. Теперь всё оказались в моей власти — в чём-то баронесса была права. Оружие в руках — самый простой и действенный инструмент подчинения, хотя в данных обстоятельствах вряд ли подчинение было безоговорочным.
Увидев, что я вытворяю, баронесса прошептала пантере на ухо несколько слов на родном языке. Они немедленно возымели действие. Зверюга вскочила и подалась мне навстречу, свесив розовый язык на страшные белые зубы. Зелёные глаза смотрели на меня в упор. Я отступил, увидев, что она приготовилась к прыжку. В голове щёлкнуло, мысли пустились вскачь. Страх и отчаяние породили безумный план. Нужно действовать — и немедленно!
Не раздумывая, я выстрелил в пантеру — впрочем, без намерения попасть. Увидев револьвер в моей вытянутой руке, хищница замешкалась на долю секунды, будто сознавала опасность. Потом оглушительно прогремел выстрел. Пуля отскочила от мраморного пола и попала в огромное стекло оранжереи. Отвлекающий манёвр позволил мне добежать до двойной двери, находившейся за моей спиной, и распахнуть её. До меня сразу же донеслись голоса из других концов дома — видимо, там тоже услышали выстрел. Я понимал: ещё несколько секунд — и чёрная тварь меня настигнет. Я бросился в вестибюль, а затем стремительно рванулся обратно, распластавшись на закрытой двойной двери. В то же самое мгновение произошли сразу две вещи. В дальнем конце коридора появилась мужская фигура, а пантера выскочила из оранжереи. Заметив вдали человеческий силуэт — я уже успел признать Джосайю Бартона, — огромная кошка кровожадно взревела и кинулась к нему. Ожидать дальнейшего развития событий мне было некогда. Я проскользнул обратно в оранжерею, захлопнул дверь и заложил засов. Поморщился, когда из вестибюля донеслись отчаянные крики нестерпимой боли, к которым примешивался рык дикого зверя, рвущего добычу.
Итак, я оказался в замкнутом пространстве вместе со своим помутившимся рассудком другом и баронессой. Она так и сидела на бамбуковой кушетке, явно потрясённая: по выражению её лица было ясно, что она не вполне осознаёт происшедшее. Я бросился мимо неё в дальний конец оранжереи и, схватив стул, разнёс вдребезги одно из огромных стёкол. На меня тут же пахнуло ночной прохладой, рассеявшей душную, влажную атмосферу. Оставалось надеяться, что путь к побегу я выбрал верно.
В доме уже поднялась страшная суета. Крики, вопли, даже выстрелы. Видимо, главной причиной переполоха была кровожадная питомица баронессы. Потом кто-то забарабанил в дверь оранжереи. Когда я вернулся, баронесса пыталась встать на ноги. Я повторил тот же трюк с револьвером: выстрелил в неё, но намеренно промахнулся. Пуля вошла в одну из подушек на кушетке.
— Хотите жить — ни с места, — рявкнул я, рывком поднимая Шерлока Холмса на ноги.
Он слегка опамятовался, хотя и не до конца. Баронесса пронзила меня испепеляющим взглядом, руки её тряслись в бессильной ярости, однако ей хватило ума повиноваться и остаться сидеть. Я улыбнулся про себя. На миг она лишилась власти — возможности подчинять.
Я доволок Холмса до бреши в стекле, открывавшей путь к отступлению, и не без труда вытолкал наружу. Он рухнул в кустарник, росший в скрытом сумерками саду. Стук в дверь становился всё громче, и я понимал: её того и гляди выломают. В качестве предупреждения я сделал ещё один выстрел, а потом выскользнул наружу. В темноте Холмс пытался встать на ноги.
— Вам это с рук не сойдёт, — пробормотал он заплетающимся языком, всё ещё не придя в себя.
Было ясно, что, несмотря ни на что, он пока остаётся моим врагом. В таких обстоятельствах мне оставалось лишь одно, ради нашего общего блага: в противном случае мы бы снова попали в плен. Я стукнул его по затылку рукоятью револьвера. С тихим стоном Холмс погрузился в беспамятство. Сунув револьвер в карман, я перебросил своего друга, точно мешок, через плечо. Никогда ещё я так не радовался тому, что Холмс всегда проявлял умеренность в еде и отличался редкостной худобой. Свет, падавший из дома, помог мне разобрать, что мы находимся в обширном саду, среди деревьев, кустарников и розовых куп, и разглядеть в дальнем его конце ограду, за которой, по всей видимости, расстилались луга.
Я без колебаний устремился в гущу кустарника и постарался как можно дальше забраться в чащу. Без всяких церемоний сбросил Шерлока Холмса в куст рододендрона и убедился, что он надёжно скрыт от глаз. Затем вернулся на лужайку, бегом бросился к ограде и перелез через неё, старательно отпечатывая следы подошв на досках. После этого я намеренно зацепился пиджаком за торчащий гвоздь, оставив на его ржавой шляпке клок материи. А потом со всех ног — насколько позволяло молотом стучащее сердце — помчался обратно и рухнул рядом с неподвижным телом друга в зарослях кустарника. Теперь оставалось только ждать.
