приближаюсь к Тревору, позволяя оценить мою ногу. Его руки осторожны, прикосновения аккуратны. И всё же, когда речь идет об этом белокуром Зевсе, под его состраданием всегда скрывается некий скрытый смысл: намёк на что — то, что противоречит внешней невинности.
Как только он заканчивает мой осмотр, отползаю прочь, пытаясь успокоить свои рассеянные мысли, разум… внезапные желания.
Резко отворачиваюсь, нуждаясь в большем расстоянии, чем могу себе позволить на этой полянке. И ловлю себя на том, что ищу простейший способ осуществления этих порывов.
Тревор — отвлекающий маневр, иногда желанный, но я не могу позволить ему «пустить мой поезд под откос». Если я это сделаю… зная, как он влияет на меня… я никогда не смогу вернуться в прежнее русло.
В итоге бормочу что — то про стирку, и Тревор протягивает мне мыло. Необходимо принять холодный душ. Одному Богу известно, как я нуждаюсь в этом.
Прежде чем войти в ближайший ручей, позволяю Тревору осмотреть водоёмы помельче, а сама блуждаю в поисках более спокойного течения на глубине.
Умываюсь я консервативно, держась подальше от своих… чувствительных мест. Лодыжка пульсирует, но, по крайней мере, не более того. Быстро намыливаюсь, пока Тревор оценивает содержимое своей сумки. Моя сумка под запретом… и я уверена, что он это понимает. Не то чтобы я говорила об этом, но всегда держала её близко и тщательно охраняла. Взгляд Тревора сообщает, что он понял намёк. Если скажу вслух держаться подальше от моей сумки, то, боюсь, лишь подогрею интерес. Тревор так же упрям, как и я (а может, и больше), так что лучше обойтись без лишних советов.
Думаю о своём плане, промывая волосы в тихом водопадике. Я бы сказала, что всё идёт хорошо. Господи, надеюсь, меня не ввели в заблуждение.
Я рисковала всем ради этого… дела, и не собираюсь останавливаться, пока не доведу его до конца. Тревор должен понять. Ничего личного.
На самом деле… он мне нужен.
Всплеск воды прерывает размышления, и я отступаю от водопада. Тревор уже знает правила, так что стоит спиной, когда я выбираюсь на берег.
Одеваясь, пристально слежу за ним. Парень крепко прижимает к себе больную руку, отчего я сразу чувствую себя виноватой. Не нужно было позволять ему нести меня. Я должна была быть более осторожной.
Наблюдаю, как он другой рукой тянется к поврежденному плечу, у него вырывается стон. И я не могу остановить себя:
— Тревор, — зову его, натягивая джинсы.
— Да?.. — хмыкает он, не поворачиваясь.
Я резко сажусь там, где стояла.
— Ничего, — усмехаюсь я. Трусиха.
При общении с ним я либо холодная и стервозная, либо страстная и озабоченная. Не знаю, как просто… быть… рядом с ним. Что в нём такого, что заставляет меня камнем падать со скалы?
Отворачиваюсь к своей сумке, предоставляя Тревору немного уединения. Слышу шорох одежды, когда парень раздевается, и не делаю больше ни одного вдоха, пока он не заходит в воду.
Когда чувствую, что это безопасно, поворачиваюсь и наблюдаю за Тревором. Он стоит под моим маленьким водопадиком: тем нежным спускающимся ручейком, под которым мылась я. Усмехаюсь, когда парень шугает любопытного утёнка.
Проходит минута блаженной, безмятежной тишины, а затем происходит нечто неожиданное.
Леденящий душу крик разрывает тишину, вызывая мурашки по моему позвоночнику. Резко вскакиваю, ища глазами источник крика. Озноб превращается в дрожь, когда я понимаю, что это Тревор.
И без раздумий бросаюсь в воду. К тому моменту, когда добираюсь до своего светловолосого Зевса, крики перешли в стоны: разочарованные, гортанные звуки, когда он держит жутко болтающуюся руку другой.
Я не чувствую боли, только страх, а лодыжку, которая когда — то мне мешала, использую как опору, чтобы наклониться к Тревору и проверить его руку.
— Она вывихнута, — цедит Тревор сквозь зубы. — Я потянулся помыть спину, но слишком сильно потянул больной рукой. — Он тяжело дышит, обильно потея от боли и напряжения. — Ты должна вправить её обратно.
С ужасом смотрю на него:
— Что?! Нет. Нет, Тревор, я не могу.
— Кэт, ты должна это сделать.
— Нет. Нет. Я сделаю только хуже. Я не могу… сделать это.
— Но, Кэт…
— Слушай, Тревор, я…
— Послушай меня! — кричит он, заставляя меня заткнуться. — Кэт, ты должна это сделать. Ты мне нужна. — Он снова морщится от боли. — Я не смогу двигаться дальше, если ты этого не сделаешь. Сейчас я возьму свою руку и покажу тебе направление, а когда я скажу, ты сразу дёрнешь её, хорошо? Дёрнешь. Когда я скажу, Кэт. Когда скажу.
Я чуть не плачу. Чувствую, что всё испорчу, но выбора нет. Он сказал, что нуждается во мне. Я не могу ему отказать, не могу его подвести.
Хватаю болтающуюся руку, как показывает Тревор, и поднимаю её выше, пока он не делает глубокий вдох.
— Выше, выше, выше, — повторяет он. — Ладно, Кэт. Хорошо. — Он широко открывает глаза и смотрит на меня. — А теперь… тяни!
Я с силой дёргаю, слыша громкий хруст.
Я её сломала. БЛЯТЬ.
Но потом слышу вздох Тревора. Вздох облегчения. Нерешительно смотрю ему в лицо.
Сейчас он выглядит расслабленным, спокойным. Признательным. И смотрит на меня.
— Хорошо, Кэт. Отличная работа. А теперь… не могла бы ты принести мне футболку и остатки бинта? Нужно, чтобы ты помогла мне зафиксировать руку.
Медленно киваю, потому что это всё, на что я сейчас способна. Я всё ещё в шоке, что это сработало.
Поворачиваюсь и направляюсь к его открытой сумке. Дрожащими пальцами беру повязку и возвращаюсь к Тревору.
Следуя его указаниям, накладываю жгут вместе с футболкой и бинтом. Только когда мы закончили, я вспомнила, что он всё ещё голый под поверхностью воды…
Вода едва ли выше его бедер и сильно выше моей талии. Тревор полностью мокрый передо мной, линии его мышц создают небольшие впадинки, по которым стекают капли. Вода у него на волосах, стекает по лицу.
И он пахнет как… как…
Секс.
Нефильтрованный. Неподдельный. Непримиримый. Чистейший…
Секс.
Это запах мыла, кожи и пота.
Скорее сладкий, чем кислый, чуть земляной, нежели чем пряный. Слабее парфюма, мягче любого лосьона после бритья. Ни один искусственный аромат не сможет повторить этот запах. Это запах мужественности; это Тревор.
И он на мне — на всём моём теле.
Я даже не осознаю, что тоже насквозь промокла (снизу тоже), пока Тревор не убирает мокрые пряди моих каштановых волос у меня с плеч. Он наклоняется и целует мою ключицу.
Моё сердце бешено колотится.
Тревор целует меня в лоб, и мои колени почти подгибаются. Колеблется,
