пиджак с наполовину тёмным воротником и светлую блузку, скрывающуюся под ним. Форма предполагала несколько вариантов пиджаков, но Лания редко надевала второй. Другой отличался стоячим воротником и тёмными пуговицами на рукавах, да и фасон его излишне выделял девичьи изгибы.
Юноша вообще не понимал, зачем все эти формальности, и практически никогда не натягивал на себя верхнюю часть формы, лишь в редких и требующих того случаях. В остальное время он получал выговоры то за кофты, то за любимую кожанку. Уставшие бороться с ним профессора, — хоть он и не был единственным нарушителем дресс-кода, — уже просто махали рукой и переставали затевать всякие ссоры. Малера перемена в их поведении лишь веселила, да и он позволял себе только избавиться от пиджака, а не всей формы в целом. Так делал не он один, хотя в комплект также входила пурпурная кофта с тёмными элементами.
Повесив сумку на левое плечо, Лания подошла к другу, вызвав его недоумение, которое он постарался не демонстрировать так явно. На всякий случай он бегло её осмотрел. Не заметив ничего странного, осторожно подтолкнул академку к выходу.
— Ну что? Ты так и не рассказала о поездке домой, — начал Малер, решая не ходить вокруг да около.
— А… — Лания засуетилась, направляя взгляд в пол. — В общем-то, отец звал нас на ужин, чтобы сообщить кое-что.
Её голос стал до того тихим к концу, что академец еле расслышал. Это был своего рода звоночек, который тихонько звякнул в голове Малера. Он знал Ланию слишком хорошо, а потому сразу понял, что она пытается о чём-то умолчать, чтобы не причинять неудобств. Присфидум считал эту привычку дурацкой и раздражающей, ведь самому ему каждый раз гадать не нравилось, да и с дедукцией у него явные проблемы. Если он и пытался что-то с чем-то связать, то без должных подсказок приходил к неверным выводам. Потому он чаще просто слушал свои внутренние ощущения, которые его подводили крайне редко.
— Мне что, опять из тебя клещами всё вытаскивать? — Он чуть склонил голову в её сторону и начал буравить взглядом её затылок рядом со своим плечом.
Лания замялась. Когда она нервничала, то начинала заправлять волосы за ухо, но только за правое. Малер считал, что это своего рода успокоительный жест. В этот раз она уже начала поднимать руку, чтобы сделать привычное действие, как вдруг опустила, чуть спрятав за оборками свободной юбки в складку, доходящей чуть ниже середины бедра.
— Нет, просто я и сама ещё не переварила эту новость. — Лания поджала губу и принялась разглаживать конец юбки, а после и вовсе мять её край. — Отец решил, что хочет, чтобы я и Валтис вместе пошли на службу при Труларте.
Малер хотел возмутиться, преисполнившись негодованием, но понял, что беды на этом не заканчиваются. Она осторожно посмотрела на него, Присфидуму оставалось только кивнуть, чтобы Лания продолжала.
— И он… посчитал… нужным организовать для нас совместные тренировки.
Возмущение Малера к этому моменту достигло своего предела. Он прекрасно знал, что отец Лании слепой олень, который предпочитает не замечать или и правда не видит проблем во взаимоотношениях брата и сестры. Однако искренне не понимал, как можно всё спускать паршивцу — Валтису — с рук. Напрашивался вывод о том, что отец Лании так сильно хотел наследника, а не наследницу, что принял в свой дом сына близкого друга с распростёртыми объятиями. Всей истории усыновления Малер не знал, как и сама Лания, ведь эту тему в их семье старались не поднимать вообще.
Поскольку он ни коим образом с семьёй Нобилиа не связан, — разве что дружбой с рыжеволосой академкой, — то не лез в эти дела, но и подругу без защиты он не смел оставлять на милость неадекватному братцу.
— Что подразумевается под тренировками? — Голос Малера стал стальным, а взгляд врезался в стену.
Лания, почувствовавшая его настрой, напряглась.
— Малер, всё будет в порядке, я справлюсь.
Он вскинул ладонь.
— Я не спрашивал, в порядке ты будешь или нет, я спросил про тренировки.
Лания сглотнула, начала быстро моргать и упёрлась глазами в пол. Чувствуя её страх и беззащитность в движениях, Малер не стал смягчаться, наоборот, не поддавался этой манере поведения. Он ведь знал, что подруга так пытается отвести тему, сыграв на его совести. Мол, обидел девушку грубым поведением. Больше Присфидум на это не вёлся.
— Лания!
— Ладно! Программа рассчитана на развитие способностей и подразумевает периодические спарринги. — Она вскинула голову, постаралась заглянуть ему в глаза и схватилась обеими руками за его предплечья. Тихий голос подруги прозвучал привычно робко, но непривычно быстро. — Всё будет в порядке, правда, тебе не нужно вмешиваться, — Лания хоть и старалась говорить утвердительно, но её тело с головой выдавало страх и тревогу, ведь она с трудом могла контролировать чувства.
Малер опустил глаза на руки Лании и тут же пришёл в ярость, перехватив правое запястье. Вот почему она перевесила сумку на другое плечо, вот почему одёрнула себя и не стала поправлять волосы. Он осторожно дёрнул Ланию на себя и заглянул ей в глаза, которые она сразу же отвела. Её губы задрожали, а сама она вся скукожилась. Обида, стыд и горечь замерцали на её лице.
— Это называется «в порядке»? — тихо рыкнул Малер, кинув взгляд на буреющей синяк кривой формы, походящий на ладонь. Ярость постепенно заполняла его.
В голове не укладывалось, как тот щенок мог так обходиться с его подругой. Разве таких хрупких девушек не нужно защищать? Так какого тебрарума этот выродок смеет творить?
Хорошо понимая ситуацию, Малер знал только один способ утихомирить недоноска. Жестокость воспринимает только язык кулаков. Это железное правило. Плохие парни не меняются от вдохновенной речи, они строят невинное личико, а после резко взрываются злорадным смехом. Если таких людей и учить чему-то, то только их любимым языком общения — грубым ударом под дых. Уж это академец уяснил железно для себя.
— Я поговорю с Валтисом, можешь ни о чём не переживать, — Малер сказал последнюю фразу до того спокойно, что руки Лании похолодели.
Он уже развернулся, когда академка робко ухватила его за рукав куртки и с мольбой защебетала:
— Не надо, прошу тебя, пожалуйста.
Основная масса студентов уже рассосалась, те немногие, что ещё бегали по коридорам, окидывали парочку недоумевающими взглядами и продолжали путь.
— У всего должен быть предел или черта, через которую нельзя переступать, — тем же холодным тоном проговорил Малер и постарался как можно аккуратнее высвободиться. — Я же твой друг, я обещал защищать тебя от него. Это наше правило, помнишь?
— Не
