И тогда американская ложа, в отличие от лож европейских богатая и сильная, решилась на охоту за предметами на чужом континенте.
* * *
— По понятиям живете, братишки, — понимающе хмыкнул Красавчик. — Пока хозяева в отлучке, прете все, что найдется.
— Ну, вообще то это даже в Кодексе прописано, — почему-то обиделся мальчишка. — Если где-то нет Хранителей, то любая из существующих лож может считать эту территорию охотничьими угодьями. И другие ложи обязаны охоте всячески содействовать. Или не препятствовать, по меньшей мере. Охота — занятие для джентльменов. Знаете, сэр, если быть откровенным, то у нас — Хранителей — не так уж много сведений. К примеру, мы в Штатах смогли отследить не больше десяти европейских предметов, и те — с огромным трудом. Остальные ложи знают примерно столько же. Поэтому даже самый ловкий охотник никогда не выберет с чужой территории все предметы до последнего. Если только рядом с ним нет ищейки!
— Похоже, мы дошли до сути! — у Красавчика напряглись жилы на шее. — Зачем я? Почему ищейка? Ну, в камушках я — дока, ну картинку сразу запомнить могу, в покер не продуваю обычно…
— Нет-нет! Не это. Вы, мистер Баркер, гораздо больше! Вы — ценность и огромная же опасность для нас всех! Вы рисуете память предметов!
— Чего-чего?
— Память предметов… — тон, которым мальчишка это повторил, был таким, словно речь шла о наследстве в миллион долларов. — Вы рисуете знакомый вам предмет, а потом то, что находилось рядом с ним в ту секунду, когда его последний раз использовали. Понимаете, что это значит? Понимаете, сэр? Та десятка вещей — всего лишь начало. А дальше курьер должен был привезти новые данные. И еще… И еще… Понимаете, сэр? Все те предметы, которые считаются безвозвратно утерянными, могли бы принадлежать Америке… И как знать, может, и что-то новое, прежде неизвестное, тоже выйдет отыскать. Вот поэтому никому чужому, а тем более вам вовсе не следовало догадываться о вашем даре, а еще… еще вам не полагалось жить дольше, чем требуется. Мне, правда, жаль… жаль, что мэтр Шмуц нашел вас всего лишь десять лет назад. Тогда все было бы иначе.
Баркеру вдруг отчего-то смертельно захотелось пиццы — большой итальянской пиццы, такую подают в забегаловке у седого Джованни. Он вспомнил, как с неделю назад намалевал Моржа и что из того вышло, и захотел пиццы еще сильнее. Горячей, залитой желтым сыром, в котором плавают кусочки салями и кружки соленых крепких огурцов.
— Соломон? Ах, ну да… «Рисуй, сынок, рисуй»… А я то думал, идиот, что ему нравится мой стиль…
— Мэтр Шмуц «натаскивал» вас. Все в ложе хотели убедиться, что дар — не случайность, и не исчезнет тогда, когда вы понадобитесь. Ну и из виду вас выпускать было уже нельзя. Мне жаль… Но теперь, — мальчишка осторожно шагнул к Красавчику, протягивая тому Моржа, — вы можете сами распоряжаться своей способностью. Хотите, ищите предметы — продадите их потом ордену, но только помните о моем предупреждении. А хотите, предложите свои услуги любой разведке мира. Но только сначала помогите мне… нам. Я понимаю, мне наивно на это рассчитывать… Но притворяться вашим братом я больше не мог, а без вашей помощи мы отсюда не выберемся. Я… я бесконечно люблю ее, сэр!
* * *
Все беды из-за женщин! И все самые невероятные глупости, когда-либо совершенные мужчинами, тоже из-за них. Можно сколько угодно предупреждать самого разумного юношу о том, какие непоправимые ошибки он способен совершить из-за длинных кос, стройных ножек и тонкой талии; можно заручиться его словом и письменными уверениями, что он всегда останется хладнокровным и целесообразным… но все это впустую. Ведь даже самый циничный мужчина хотя бы единожды терял голову из-за женщины! Генри Джи Баркеру это было давно известно, поэтому то, что ему рассказал Стиви (который не Стиви) его ни капли не удивило.
— …и тогда я понял, что потерял вас! Охотник потерял ищейку! Орден такого бы мне не простил… Да что орден! Я был готов сам себя задушить! По десять раз в день я обходил все адреса, где вы могли объявиться. Дежурил на почтамте, облазил все местные госпиталя, богадельни и гостиницы… Изучил все константинопольские притоны. Вы представить не можете, сколько здесь притонов! В конце концов, я решил, что произошло самое ужасное — ищейка убита! Тогда я решил искать предметы сам. Это глупо, знаю. Но я был в отчаянии. И начал с простого, с Моржа.
— Да Моржа и нигер бы отыскал… Ну и? — Генри поднялся с кровати, убрал клинок в трость. Подошел к окну и с интересом принялся изучать кладку, прикидывая, сможет ли он спуститься в сад прямо отсюда, не сломав шею.
— Дом-то я нашел, а как в него попасть? Несколько вечеров бродил вокруг, а потом… потом через ограду увидел девушку. Она читала книгу, сидя на садовой скамье. Ну… я спросил ее как пройти к Босфору, не надеясь, в общем-то, что она мне ответит. Девушка могла просто не знать английского, или убежать, испугавшись, или позвать охрану… А она взяла и ответила. Оказалось, она дочь хозяина дома, зовут ее Зехра, она только что закончила французскую школу и ей скучно… Ну, девушка была такой милой и наивной, такой открытой, что я решил…
— …соблазнить глупышку и заставить ее вытащить тебе Моржа? Да? А потом, оказалось, что сам по уши втрескался? Да… Аххаахаха…
— Это не смешно! — обиделся юноша. — Совсем не смешно. Каждый вечер она выходила в сад, я перелезал через забор и мы сидели и разговаривали, разговаривали до самого рассвета и мечтали, как мы уедем отсюда, купим домик, заведем собаку. И мне уже ничего не нужно было, только слышать ее милый голос и держать ее за руку. А потом… ее отец вдруг заговорил о быстрой помолвке! Я тогда предложил немедленно бежать… В Бразилию или хотя бы вон… в Россию. Кто нас там найдет? Ни орден, ни тем более ее родные! Я ей все-все рассказал. И про себя, и про охоту, и про то, почему я оказался здесь и зачем с ней в тот вечер заговорил… Я думал, она сумеет понять и простить, а она расплакалась и убежала. И не появлялась в саду до самой помолвки. Я с ума сходил! Прятался под ее окнами до рассвета. А вчера, когда я увидел, как собираются гости, когда понял, что я ее потеряю навсегда, тогда решился… Хотел посмотреть в ее глаза последний раз. Спросить, любит ли она меня. А там все равно — жить или умирать. Какая разница, если без нее? Но теперь… теперь она готова уйти со мной, и я не хочу больше рисковать. Прошу! Помогите сэр, отвлеките погоню на себя…
— Вот дурила… Даром, что масон! А в поезде-то ты зачем в драку полез? Тоже влюбился? Может, ты во все, что в юбке, влюбляешься, а? — удовлетворенно кивнув, Генри отошел от окна.
Ему все еще хотелось выпустить масончику кишки за Малыша Стиви, но он уже понимал — ничего такого он не сделает. После всей той лапши, что сопляк ему тут навешал, мечталось Красавчику посидеть где-нибудь в тихом заведении Джованни с большой круглой пиццей и кувшином домашнего кислого вина, подумать… Помозговать о том, куда дальше. Все планы, которые Красавчик строил эти два месяца, летели к чертям! И запасные планы, и запасные планы для запасных планов, а также еще с дюжину вспомогательных сценариев. Все! Не надо теперь Красавчику было ни спешить за Гусеницей, ни разыскивать предметы. В кармане у Красавчика, рядом с часами лежал Морж и, наверное, фигурку можно было кому-то втюхать за хорошую сумму, но сейчас Генри совсем не хотелось об этом думать.
