манекене.
Кожаный лениво встал, но ударил быстро, заученно – в живот прямой ногой и в голову с поворотом. Только Матвея на прежнем месте не оказалось, и мускулистый Чарли из поворота не вышел, врезался головой в стену и затих, потому что пущенный Соболевым голыш поймал его в прыжке. Вторым броском Матвей поразил локоть Дадоева, протянувшего руку к селектору.
– Сиди тихо, Белый! Я ведь не шучу.
«Президент федерации» потер локоть, однако страха на его лице не было, только удивление, досада и любопытство.
– Ты случайно не из «Чистилища», борец за справедливость?
– Из него, – с запинкой кивнул Матвей, сообразив, что это хорошее прикрытие.
– Один, без подстраховки?! Да тебя уложит любая из моих герл, не говоря об охране.
– Имя, адрес.
– Это был он. – «Президент федерации» кивнул на застывшего кожаного. – Перестарался парень – с кем не бывает. Но ведь ты не выйдешь отсюда, герой, неужели не понимаешь? – Дадоев заулыбался, взял со стола лезвие бритвы, подбросил, поймал. – Человеку так мало надо. Один молодой мужик вроде тебя недавно проглотил бритву и умер.
– Я знаю еще более страшный случай. Один чиновник вроде тебя захлебнулся собственной слюной во время сна.
– Понятно. – Дадоев поскучнел. – Берите его, девочки.
В то же мгновение в кабинет вошли три девицы, две – знакомые «герлы»-секретарши, третья – великолепно развитая брюнетка с роскошными волосами. Видимо, президент все-таки успел включить селектор либо знал секрет связи с охраной.
Тут же все и выяснилось.
– Они тебя сразу раскусили, – расслабился Дадоев, пригладил ниточку усов. – И предупредили. Так что, господин «чистильщик», ты избрал худшую из дорог. Кстати, а кто он тебе, этот Илья Шимук, автослесарь? Брат, сват, шурин, свояк? Или просто так?
Матвей не ответил, привычно вгоняя себя в фазу концентрации турийи. Он уже видел, что уйти без боя не удастся, и удивился открытию: за Белым, то есть «президентом Независимой федерации кикбоксинга», явно стояли какие-то очень мощные силы, а не ученики-боксеры муай тай и каратисты. Слишком просто сюда войти и слишком сложно выйти. А это почерк спецкоманд, а не школ единоборств.
Матвей прикинул возможности. У Дадоева в столе наверняка лежит пистолет, а то и что-нибудь похлеще, но он расслаблен и в первой фазе не страшен. Кожаного Чарли тоже можно не брать в расчет, придет в себя не скоро. Оставались девицы, вооруженные специальными туфлями с металлическими каблуками и носками. Одна из них, брюнетка, кроме того, держала в руке короткую толстую витую плеть из кожи и проволоки. Как говорится, тикара курабэ[16] не в его пользу, но разве когда-нибудь было наоборот?
Он начал первым, потому что хорошо чувствовал обстановку: у него в запасе оставалось не больше минуты, пока не отреагировали скрытые защитные системы «федерации», а тогда выбраться из опасного гнезда, в какое он попал, не ведая того, будет и вовсе проблематично.
Девицы хорошо знали приемы типа суй-но ката и хиккими[17], то есть имели неплохую базу японских видов борьбы, хотя и работали без соблюдения стилей – тигра, дракона, журавля и так далее. Но даже против айкидока их техники не хватало, не говоря уже о ганфайтерах, чье боевое искусство было полностью рефлекторным. Матвей же владел не только японским кэмпо, но и тайским боксом, и индийскими видами борьбы, а главное, русским стилем, впитавшим в себя достижения всех лучших мировых школ боевых искусств.
Ему хватило двух десятков секунд, чтобы обездвижить агрессивно настроенных «герл» и их предводительницу с плетью, а потом закончить разговор с Белым. У того была хорошая реакция, и он почти успел вытащить из стола пистолет-пулемет «волк», о котором, кстати, шла речь в задании Ивакина, однако Матвей опередил его. Сказал, пригнувшись и прислушиваясь к звукам в приемной:
– Мухи против ветра не летают, Белый. До встречи.
В приемной сидел здоровяк с бритыми висками и затылком, и Соболев присоединил его к «битой компании», решив не рисковать выстрелом в спину. Здоровяк отключился, ничего не успев сообразить.
В коридоре никто гостя не ждал, лишь при выходе из здания Матвею преградили путь трое молодых ребят в черных сампанах. Но поскольку и они не ожидали встретить ганфайтера, то Матвей боя не принял, проскользнув мимо в танце ма-ай[18]. Выбежав на улицу, рванул за угол, во двор здания, маскируясь кустами, и вовремя: вслед ему затрещали выстрелы. А в переулке за дощатой будкой строителей кто-то легонько стукнул пальцем ему по плечу. Матвей ударил вслепую, не попал и оглянулся. Это был Тарас Горшин.
– За мной, быстро, у меня машина, – шепнул тот, приложив палец к губам, и кивнул на старый, видавший виды «Москвич». Не раздумывая, Соболев метнулся за ним. Спустя минуту они были далеко от здания «Независимой федерации кикбоксинга». Мотор у «Москвича», как и у соболевской «Таврии», был специально форсирован, и машина не шла – летела, словно ракета, мощно и плавно, разве что менее шумно.
Горшин, в своем неизменном белом костюме, молчал, пока они не отмахали пол-Москвы, остановил машину в Кузьминках, откинулся на сиденье, закинув руки за голову.
– Зря вы ввязались в это дело. Рано или поздно эти парни вас вычислят.
– Я не боюсь.
– Не в страхе дело. Ведь когда к вам придут боевики Белого, вы начнете сопротивляться, не так ли? А это означает, что вас определят как ганфайтера.
– В таком случае я не буду сопротивляться, – подумав, сказал Матвей.
– Тогда вас убьют. Вы хоть представляете, кого хотели наказать за своего друга?
Матвей заставил себя расслабиться, хотя его неприятно поразила осведомленность «чистильщика», помолчал.
– Это вас я засек перед тем, как войти туда?
В глазах Тараса зажегся и погас огонек, в голосе прозвучало не столько уважение, сколько удивление:
– Засечь меня трудно даже ганфайтеру… если вообще возможно. Но коль это так, ты далеко пойдешь, капитан. Так вот, организация, в штаб которой ты проник – отдаю должное смелости и порицаю за нерасчетливость, – называется батальон
