работает наше подсознание, помогая освободиться от нервного напряжения, накопленного за день.
— А вещие сны бывают?
— Бывают. Если только мы поймем, что они вещие. Подсознание очень чутко реагирует на нашу тревогу. Эта тревога только-только зародилась в нас, потому что вскользь мы что-то услышали или увидели, но внимания на это не обратили. Потому наше сознание еще молчит, а подсознание реагирует, дает знак во сне. Но в какую форму облечь тревогу, как ее показать, подсознание не знает. Поэтому часто мы не обращаем внимания на сны-предупреждения. А бывают сны о будущем, каким воспринимает его наше сознание, то есть можно увидеть во сне свою мечту. Но гораздо чаще мы видим настоящее или прошедшее.
— Расскажи про свои сны, дедушка?
— Устраивайся поудобней, накройся одеялом, подушку повыше подтяни. Все сделал, ну тогда слушай. Очень часто в последнее время я вижу один и тот же сон. В этом сне я летаю.
— На самолете?
— Да нет.
— На ковре-самолете, как Хоттабыч?
— Не перебивай, Паша. Ни на чем таком я не летаю, ни на самолете, ни на ракете, ни даже на ковре-самолете. Но как будто смотрю я на землю сверху и не с одной точки, а кружусь над большим-пребольшим участком, над зеленым морем кедрово-сосновых зарослей, заполнивших эти благословенные места, над каменистым и крутым Красным Яром, над желтыми, отлогими берегами реки Илима, над лугами и пашнями. И видно мне сверху деревню моего детства Погодаеву, что когда-то стояла на Илиме. Вижу пионерский лагерь в трех километрах от деревни на другой шустрой таежной речке Тушаме.
Как птица, парю и сверху все отчетливо вижу. Вот ясно вижу, как стайка ребят бежит по тропинке из деревни в пионерский лагерь. Среди них узнаю себя. Конечно же, это я!
— Дедушка, ты мне сказку рассказываешь? Как можно летать неизвестно на чем и сверху видеть себя?
— Во сне можно увидеть и не такое. Каждый сон — это сказка. Ну, где я увижу сейчас родную деревню. Ее давно нет и место, где она стояла, покрыто водой. Причем глубина огромная — шестьдесят метров.
— Ого, дедушка, а что случилось? Почему вода затопила деревню?
— Это, Паша, отдельный разговор: про море, про исчезновение деревень. Я тебе свой сон рассказываю, будешь слушать?
— Буду.
— Ну, вот и славно. В моем сне я всегда примечаю поляну перед деревней. Это место игр, встреч, увеселений, празднеств, общественных собраний и гуляний по самому разному поводу. Мы, пацаны, играли здесь в лапту, взрослые — в городки. Поляна — большая, место — красивое. Осенью и весной здесь жгли костры. Иной раз пламя поднималось очень высоко, летели искры в небо, словно настоящий фейерверк. Во всяком случае, все деревенские люди здесь собирались и радовались этому огню не меньше, чем в городе какому-нибудь салюту. А зимой с этой поляны гоняли вниз к речке на санях. Нет, не на санках, какие у нас в сарае стоят, а на больших санях, на которых лошадьми возили грузы. Отпрягалась лошадь, убирались оглобли, сначала девчата в них садились, парни толкали сани сзади, запрыгивали в последний момент, и все вместе весело летели с угора до середины реки. Вот было радости.
Эта замечательная поляна была местом встреч, любовных свиданий. Отсюда же уезжали на покосы. Обойти, объехать эту поляну — невозможно. Откуда бы ни возвращались, она на пути, а дошли до нее, значит, уже дома. Ее никогда не распахивали, и там всегда росла густая зеленая трава. Ты знаешь, я столько повидал в жизни, а такой красоты не встречал.
— Миша! О чем ты говоришь с внуком? Какие любовные свидания? Паше девять лет, разве ему нужны такие разговоры?
— Ниночка, мы ведем беседы про сны.
— Ну, раз про сны, тогда гасите свет и спите, уже поздно.
— Видишь, Паша, как бабушка сурово с нами поступает. Но она права, время позднее. Давай спать, завтра нас ждет суббота, я буду с тобой, и мы найдем время поговорить обо всем на свете.
— Вот так всегда, как интересный разговор, так — спать.
— Хорошо, мои родные, — сказала бабушка. — Пять минут вам на окончание разговоров.
— Ну что ж, попробуем управиться. Знаешь, Паша, что я еще всегда вижу в этом сне? Реку Илим! Сейчас она известна всему миру, а когда я был маленьким, о ней знали лишь наши таежные деревни, что стояли по ее берегам. Со временем, как повзрослел, я понял, что для меня это лучшее место на свете. Там прошло мое детство.
Сразу после весеннего ледохода, как только успокаивалась вода и становилась потеплее, мы купались до пупырышек на теле — почему-то это у нас называлось «продавать дрожжи». Чтобы согреться, бежали на большую площадку, сделанную из плах у колхозного амбара (на ней осенью сушили зерно), и согревались на солнце. Вода нас тянула, словно магнит, а дно Илима мы знали, как свой огород. Знали, где плыть, где встать, где нырять. Я не помню рядом взрослых, мы старались обходиться без них, хотя из-за этого и беды случались.
Илим — река-дорога. Первые русские, осваивавшие Сибирь, шли по Ангаре и Илиму. Это река — трудяга. Летом лодки, баржи и катера шли по ней вверх и вниз. А зимой она превращалась в широкую и ровную сухопутную стезю. Ее очищали от снега, лошади, машины от деревни к деревне возили людей, товары и всякий груз.
Илим — это река кормилица. Летом каждое утро, рано поднимаясь, я бежал к реке, садился в лодку и плыл к поставленным с вечера «мордам» — это такие ивовые устройства для ловли рыбы. Они стояли на реке напротив каждого дома. Места всем хватало. Единственно — чтобы не перепутать «морды», поплавки были разные.
В основном попадались ельцы и сорога. Иногда — ерши и мокчоны, но они безжалостно выбрасывались, мороки с ними много. Правда, из ершей уха получалась отличная, но на ее приготовление требовалось время и вдохновение.
Ельцов и сорогу я нес домой, чистил, и мама тут же зажаривала добычу на сковородке, заливая яйцами. Все покрывалось хрустящей вкусной корочкой. Это был завтрак, который запивался парным молоком. Я до сих пор ощущаю вкус этого необыкновенного блюда. Потом я много раз пробовал его сотворить — не получается. Чтобы получилось, нужен наш Илим, нужен тот особый речной воздух, нужна мама.
— Миша, пора.
— Пашенька, давай спать, у бабушки скоро лопнет терпение. Попробуем утром рассказать друг другу то, что мы видели во сне.
Утром я проснулся, как всегда, рано. На улице было пасмурно, но дождик не
