несколько ступеней ниже, чем Сэм.
— Я же не знал, что так выйдет…
— Ты же вроде умный парень, а совершаешь какие-то нелепые поступки. Серьезно, Сэмми… — Габриэль кашлянул. Сэмми — это младший брат Дина, над которым они иногда подшучивали, а Сэм — парень, в которого Гейб влюблен. Поэтому он поспешил исправиться: — Сэм. Я не хочу быть тебе учителем, не собираюсь учить тебя жизни, но то, что ты поспорил с Дином — наиглупейший поступок.
Винчестер молчал. А Габриэль не ждал никакого ответа, поэтому снова улыбнулся и протянул руку к Сэму.
— Пойдем уже, я хочу есть.
Сэм с удивлением посмотрел на ладонь Габриэля. Они же не будут идти за ручку! «Глупости, наверняка, чистая формальность», — подумал он и хотел только пожать руку… друга? и сразу отпустить, но Новак этого делать не собирался. Он сплел пальцы рук и потянул Сэма за собой, начав о чем-то беззаботно говорить, чем только напряг Винчестера. У того, кажется, вообще крышу снесло. «Сон, определенно сон», — заключил Сэмми, наблюдая за объектом любви, который махал свободной рукой, рассказывая о своей собаке, которая в десять лет столкнула его в бассейн.
* * *
Парень, названный в честь ангела четверга, чувствовал себя… никак. Абсолютно никак. Сначала были и боль, и злость, и ненависть — все вместе, а потом ничего. Просто Кастиэль понял, что он умирал. Морально, конечно. Если бы Кас попробовал убить себя, то Габриэль за такие мыслишки придушил бы его раньше, чем тот потянулся бы к ножу или, вон, к веревке.
В душе осталась только жгучая пустота. Иногда, ночью, туда снова забредала боль, и оставалась минут на десять, давая Кастиэлю возможность выплакаться и освободиться от ненужных эмоций, накопившихся за день. Иногда её заполняли и другие чувства, совсем ненадолго.
Он и сам не понял, почему принял всё так близко к сердцу. Один раз Кас задумался о том, что Дин просто хотел этого; что тот влюблен в Кастиэля и давно мечтал его поцеловать, что у Дина не было никаких других намерений, только соприкоснуться губами на пару секунд, ну, может, просунуть язык ему в рот, а потом Винчестер просто не смог контролировать свою страсть. Но Кастиэль сразу же отмел эту мысль в сторону. Дин не мог им заинтересоваться всерьёз. Потому что Кас — странный, невеселый и молчаливый. Да и внешность не самая прелестная. Он бы никогда не смог понравиться Винчестеру, только в следующей жизни, в другом обличии и с другим характером.
Когда Гейб отправился в школу, Кас заставил себя встать и пойти умыться. Минут десять он глядел в зеркало на своё лицо, как-то грустно ухмыляясь. А потом он разбил его. Родители брата точно будут недовольны, а Габриэль будет орать: «О чём ты думал, придурок?! Ты мог пораниться!», — да еще и наградит несколькими подзатыльниками. Но сейчас Кастиэлю было все равно.
Привычная пустота неожиданно заполнилась дикой ненавистью к себе. К своему лицу, мыслям. Он возненавидел каждую клеточку, каждую частичку своего тела.
Крик был пронзительный и невероятно нужный.
После него стало куда легче. Ночные слезы не избавляли от всей боли, а вот крик из самой души избавил. Даже дышать стало свободнее.
В доме было холодно, поэтому Кас натянул на себя старый свитер с оленями, который очень любил, и устроился в мягком кресле с чашкой горячего какао, уже собираясь включить какую-нибудь комедию для поднятия настроения, но ему помешал звонок в дверь.
Время уже было послешкольное. Сомнений, кто пришел, не было.
— Гейб, я же говорил, что в следующий раз, когда ты забудешь ключи, я побью тебя! — Кас с недовольным стоном открыл дверь, закатывая глаза, но встрепенулся, увидев на пороге не совсем своего брата. — Дин? Что ты тут… что ты тут делаешь? — хрипло протянул он, оглядывая юношу.
— Кас, умоляю, только не закрывай дверь. Прошу, давай поговорим.
Глава 13
Кастиэль тут же захлопнул дверь перед носом Винчестера. Было больно смотреть на этого человека, хотя и следовало, наверное, выслушать. Но Кас этого не хотел. Не сейчас, когда сердце разрывается, когда плакать хочется от одного воспоминания. Потом, может. А пока Коллинз не готов.
Дин заколотил в дверь кулаком. Потому что было необходимо поговорить именно сейчас, потому что он повел себя, как последняя сука, и он прекрасно это понимает.
— Кас! Открой! Просто послушай! — тишина. Винчестер снова со всей силы стукнул по лакированной двери. Что-то хрустнуло.
— Дин! — Кастиэль возмущенно заорал, распахивая дверь. — Ты совсем дурак? Ты сейчас тут все сломаешь!
— Послушай меня, — прошептал в который раз Винчестер, заглядывая Коллинзу в глаза, тот поспешил их отвести.
— Нам не о чем с тобой говорить, я для тебя — лишь пари, мальчик на побегушках. Я не котенок, с которым можно поиграть и выбросить, Винчестер, — Кас даже зашипел, чем поразил Дина; он никогда не выглядел так. — Ты меня раздражаешь, так что будь добр — проваливай отсюда.
— Кас, стой, — Винчестер успел придержать ногой дверь, которую Кастиэль уже собирался закрыть. — Послушай, да. Да, я поспорил с Сэмом, но…
— По-шел вон от-сю-да. — Глаза Коллинза горели синим пламенем; он был уверен, если Дин сейчас не уйдет, то он накинется на него с кулаками.
Они смотрели друг другу в глаза с минуту, ведя молчаливый бой, пока один из них не победил.
Винчестер отступил назад, и дверь с шумом захлопнулась. И Дин был уверен, что внутри него тоже что-то захлопнулось, взорвалось, что-то сломалось с таким же звуком, а потом рассыпалось, будто от взрыва остался только песок, которому теперь суждено было улететь вместе с ветром, как и надеждам Дина.
* * *
Гейб вернулся ближе к девяти. Медленно и аккуратно открыв дверь, он пробежал до своей комнаты мимо спальни родителей и уже хотел зайти в неё, как услышал тяжелый вздох за соседней дверью.
— Что случилось?
— Он приходил, — мгновенно ответил Кас, повернув голову. Он стоял у окна в одних боксерах. Габриэль ожидал увидеть слёзы, но их не было — глаза Кастиэля были сухи, правда и выражения в них никакого не было — пустота, тяжелая и тягучая.
Габриэлю не надо было объяснять, кто этот «он». И так все было ясно, как Божий день.
— И что ему было нужно?
— Сказал, что пари действительно было, — равнодушно протянул Кастиэль, прикрыв глаза. — Я думаю, он пытался извиниться.
— А ты?
— Я сказал, чтобы он проваливал. Предал один раз — предаст другой.
— Это было верным решением, — Гейб кивнул, подошел к
