Убийца, мать их, сновидений! До смешного претенциозно. Счастливчик не нуждался в такого рода лекарствах, да и ни в каких лекарствах вообще. Здоровый и крепкий сон без всяких блужданий в собственном психподвале — одна из главнейших привилегий настоящих избранников судьбы.
Он подождал до вечера, но ничего не случилось. Прогулялся по лесу, вкусно поужинал, послушал музыку, почитал книгу. Скука смертная. Как он и предполагал, ни пистолет, ни колода не сработали. Судьба не пожелала играть против Счастливчика, несмотря на то, что он сам вручил ей пару джокеров. Но так даже интереснее — теперь он, конечно, предпочел бы действовать по собственному плану, чем обнаружить под конец, что все-таки существует чужой, посторонний план, а он — всего лишь одна из фигур на доске.
Когда начало темнеть, он отправился на ярмарку.
Фаза 2/7
Карлик добрел до небольшой бухты. На возвышенности стоял дом, погруженный в темноту. Лодочный причал выступал на несколько метров от берега. Перевернутая лодка лежала на песчаном пляже. Тузик ощутил уют этого места. Слегка притомившись от ходьбы и угнетенный проблемами, он уселся на песок, привалился к корпусу лодки, откинул голову и стал смотреть в звездное небо.
Симфония сфер, неслышная ухом, тотчас сотрясла его уродливое тельце. Вибрация была столь мощной, что карлик испытал нечто вроде экстаза. Это переживание не принесло освобождения или хотя бы радости, зато многое прояснило. Будто близорукое внутреннее зрение вдруг сделалось нормальным и вместо расплывчатых пятен возникла четкая картина. И тем сильнее поражала человеческая слепота. «Что же вам еще нужно, суки? — думал он. — Разве вот этого мало? Откуда в вас столько злобы, ненависти, зависти, всех сортов дерьма? Просто живите, просто пытайтесь жить, ведь жизнь ускользает от вас каждую секунду. Посмотрите в небо и постарайтесь проснуться, очнуться от липкого кошмара, в который мы все по своей же вине погружены и в котором якобы живем, якобы бодрствуем и якобы что-то понимаем. Все это ложь, смертельный самообман, что накапливается с самого рождения и не отпускает до самой смерти. И даже если ты вовремя сохранился, из этой паутины тебе не выбраться и по возвращении. Поэтому здесь я — долбаный карлик, и мне не стать никем иным вовеки веков…»
Возможно, он задремал, придавленный тяжестью свалившегося откровения, а затем и рухнувшими, точно взорванное здание, возвышенными размышлениями. Во всяком случае, наступила бархатная тишина, которую вдруг нарушили посторонние звуки. Тузик мгновенно продрал глаза и напрягся — слишком он привык к враждебности всех и вся. Ночь утратила очарование, будто с голого тела сдернули одеяло — он снова был один на один с холодом. И находился, между прочим, в чужих владениях. Оставалось либо бежать, либо затаиться и уповать на то, что не заметят. А если спустят собак? Эх, как можно быть таким беспечным…
Пока он себя бичевал, стало ясно, что некая парочка неспешно спускается от дома к причалу. Вскоре Тузик услышал разговор.
— …Прошу тебя, подумай еще раз, — увещевал молодой женский голос.
— О чем? — вопрошал саркастический мужской.
— Хотя бы о нас. Обо мне. О детях. Ты сам говорил: может случиться что угодно.
— Давно пора хоть чему-нибудь случиться! Тебе не надоел вид из окон на это гнусное болото?
Женщина замолчала — то ли сочла спор бесполезным, то ли аргумент был поистине неотразимым.
«Вот, — подумал карлик с горечью, и его мысли понеслись по спирали возмущения. — Вроде нормальный мужик. Имеет дом на берегу озера. Имеет бабу. Имеет детей. Ему мало. Ему много. Ему скучно. Он, мать его, желает, чтобы хоть что-нибудь случилось! Ему кажется, что он живет в болоте. А где же в таком случае живу я?!»
Всякий непредвзятый наблюдатель признал бы, что Туз — бедная жертва своей уродливой наружности — обитает не просто в трясине, а в настоящей клоаке, где обречен на унижения, одиночество, непонимание и, главное, на смерть, что случается время от времени. Следовательно, ему отказано даже в последнем утешении… От жалости к себе карлик едва не разрыдался. Хотелось закричать: «Поменяйся со мной, мудила!» — но смелости, конечно, не хватило. Да и зачем? Кто же, будучи в своем уме, поменяется?
— И потом, — продолжал мужской голос. — С чего ты взяла, что случится непременно плохое?
— Какой же ты еще… дурачок, — тихо проговорила женщина. — Всегда случается плохое.
Тузик был с нею совершенно согласен, но его выстраданным мнением никто не интересовался.
— Не каркай. Расслабься, детка. Ну что, попробуем прямо сейчас?
— Если ты окончательно свихнулся, то пробуй где-нибудь подальше отсюда. И от меня.
— Ты не понимаешь. Если это и впрямь то, что я думаю, тогда, уж поверь, не имеет значения, подальше или поближе.
— Черт подери, избавься от этой вещи, — сказала женщина тоном, которым делают действительно последнее предупреждение.
— Дорогая, где же логика? Если я от нее избавлюсь, она может попасть в руки кому угодно, а значит, у тебя появится гораздо больше поводов для беспокойства.
— Выбрось в озеро.
— Ну уж нет. Я заплатил за нее столько, что хватило бы на новый «корвет».
— Лучше бы ты купил «корвет».
— Радость моя, ты повторяешься. Назови-ка лучше слово… из пяти букв.
— Иди к черту! — почти выкрикнула женщина и, судя по частым глухим шлепкам подошв, побежала к дому.
Мужчина тихо рассмеялся. Тузик не выдержал, встал на колени и осторожно приподнял голову над килем перевернутой лодки. И оказалось — таково уж было его карликово счастье, — что хозяин дома, причала, лодки и неведомого предмета смотрел прямо на него. Тузик дернулся вниз, но прятаться было поздно. Темнота не помогла — его заметили.
— Эй! — рявкнул незнакомец. — А ты еще кто такой?
Взгляд карлика метнулся в направлении удалявшегося силуэта. В сложных ситуациях женщины обычно его жалели, особенно немолодые и некрасивые. Пару раз это спасало от худших бед. Но сегодня, как видно, на чье-либо сочувствие рассчитывать не приходилось.
Тяжело захлопнулась дверь. Как случалось почти всегда, он остался один на один с более чем вероятной опасностью. То, что это было следствием собственного неизлечимого легкомыслия, лишь добавило пару плетей к его непрерывному самобичеванию. Какого черта он искал здесь, на темном берегу, вдали от балагана? Покоя и уединения? Похоже, он нашел только неприятности.
Пора сохраняться, подсказал внутренний голос, и Тузик поспешно сложил пальчики левой руки в соответствующую фигуру, в очередной раз показав фигу возможной смерти. Правда, при этом его грызла подспудная мысль, что однажды за все «фиги в кармане» придется держать ответ.
Тем не менее, сохранившись, он испытал некоторое облегчение. Теперь можно
