домашнего уюта пробирается в сердце щемящей тоской по чему-то несбыточному. Интересно, любили ли меня также? Наверное, да, раз говорят, что меня баловали… жаль, что не осталось об этом воспоминаний.
* * *
— Вы опоздали к обеду, герцогиня.
Вздрагиваю от неожиданности и поворачиваю голову в сторону широкого арочного проёма, ведущего в просторную гостиную. Граф пробегается по мне своим демонски-голубым взглядом и прищуривается. Очевидно, заметил слегка помятый вид герцогини Эон Нидао. Я же отмечаю, что граф что-то читал, сидя в глубоком кресле у растопленного камина, и застал меня, когда я пересекала холл, мечтая о тёплой ванне и спокойном вечере.
— Весьма сожалею, ваше сиятельство, — наигранно вздыхаю, изображая крайнюю степень сожаления. — Надеюсь, это не помешало вам насладиться вкусным ужином в приятной компании?
— Нисколько, ваша светлость, мы вполне чудесно провели время. Правда, мой дорогой Алекс? — нараспев произносит Дафна, выплывая из бокового коридора под руку с Итеоном.
Баронесса, ожидаемо, при полном параде: то есть вся в бантах и с толстым слоем розовой пудры.
— Доброго вечера, ваша светлость, — барон, единственный, кто соизволяет поздороваться.
Оба окидывают меня оценивающим взглядом. Вероятно, тоже замечают слегка растрёпанный и помятый вид племянницы монарха.
— И вам доброго вечера, ваше благородие.
Улыбаюсь барону, игнорируя остальных. Расправляю плечи и с гордо поднятой головой неспешно поднимаюсь по ступеням на второй этаж, где плавно поворачиваю в сторону гостевого крыла.
— Алекс, милый, ты обещал мне, что проведёшь с нами этот вечер, кажется, в беседке возле озера уже распускаются ночные фалантии. Мы с Итеоном как раз обсуждали возможность насладиться там закатом и уже распорядились приготовить напитки и закуски на троих…
Окончание фразы, как и ответ “жениха” я уже не слышу, так как ноги сами ускоряются, унося меня подальше от воркования этих милых пташек…
Слащавый голос Дафны так и стоит у меня в голове всё то время, что я яростно тру кожу жёсткой тряпицей в ванной. От услуг Малии я отказалась, потому что мне отчаянно захотелось остаться одной.
“Алекс, милый…”… “Ох, ах, там что-то распускается, и ты мне обещал… ”… "Ага, насладимся закатом втроём… " Меня сейчас стошнит!!!
Глава 16. День третий
— Что за возмутительная несправедливость, Ночь! Дэи не ездят верхо́м! Как это не ездят верхо́м? Почему? Я же чувствую, что могу! Я знаю эти ощущения, помню! Значит, я каталась!
— Хр-р-р!
— Вот и я о том же! Хорошо, хоть ты меня понимаешь…
Я уже скормила Ночи несколько аниканов, и теперь она милостиво позволяет мне себя тискать.
Утро, к моему облегчению, прошло спокойно. С графом мы увиделись лишь за завтраком. Я быстро съела свою кашу и пожелав “жениху” хорошего дня, покинула малую трапезную.
— Простите, госпожа, — виноватые нотки в голосе Мирона указывают на то, что новость, по его мнению, мне не понравится. Похоже, теперь этого юношу всегда будут отправлять на переговоры со мной. Тоже мне взрослые лбы, нашли крайнего.
— Что случилось?
— Сейчас очередь Ночи гулять в загоне, позволите мне её отвести?
— Фух, всего-то? Конечно, отводи! — поворачиваюсь к кобылке: — Ты идёшь гулять, девочка!
Целую её в нос и отхожу в сторону, чтобы не мешать конюху заниматься своим делом.
Какое-то время любуюсь на довольную, резвящуюся Ночь, оценивая её великолепные данные. Ретивая какая. “Словно элитные арабские скакуны” возникает и тут же гаснет очередная странная мысль. А на её место уже приходит новая — острое желание ощутить Ночь под собой. Скакать на ней, куда глаза глядят, как ветер, как птица… Я чувствую, Ночь тоже этого хочет.
Но мы обе с ней заложницы обстоятельств: вынуждены коротать время, каждая в своём загоне.
В голову приходит шальная мысль сбежать. Ну хотя бы притвориться, что меня никто и ничто не держит.
Незаметно кошусь по сторонам. Кажется, все заняты своими делами. Возвращаюсь в конюшни и не спеша прогуливаюсь до противоположного выхода. С той стороны строения менее людно. Улучив момент, тихой сапой приоткрываю ворота и оказываюсь на открытом лугу. Оборачиваюсь. Пара работником поодаль заняты своими делами. Охрана буднично обходит территорию, сворачивая в сторону особняка. За мной никто не гонится.
Вот и славненько!
За лугом начинается роща, и я направляюсь туда.
Небольшую рощицу пересекает множество тропинок и я брожу по тем, что кажутся мне наиболее живописными. Дорожки незаметно приводят в лес с огромными ветвистыми деревьями, стволы которых не смогли бы охватить даже три таких, как я. В восхищении разглядываю растительность, которая отчего-то кажется мне непривычной и сказочной.
Когда понимаю, что очень устала и хочу пить, решаю вернуться. Уже разворачиваюсь, но лёгкая судорога заставляет приостановиться.
Ну вот, опять! Как мне это надоело.
Оглядываюсь по сторонам и нахожу небольшой поросший мхом пенёк. Прихрамывая, ковыляю к нему, чтобы размять сведённую судорогой ступню, но это не помогает, и я перестаю чувствовать ногу.
Вот же… придётся ждать, когда тело отдохнёт и чувствительность вернётся.
Вдыхаю густой, чуть влажный воздух, прислушиваясь к тишине леса. Тишину то и дело нарушают необычные звуки лесных птиц, а потом я слышу это: тихое, едва различимое поскуливание. Сначала пугаюсь, не зная чего ожидать. Понимаю, что если скулит чей-то детёныш, то рядом может оказаться и недовольная мамочка. А встречаться с диким животным сейчас, когда я даже бежать не могу… та ещё перспектива. Замираю и стараюсь не шевелиться. Какое-то время ничего не слышу и уже кажется, что мне это показалось, но вот снова раздаётся писк. Звук такой жалобный, что у меня внутри что-то сжимается, и я понимаю, что не уйду отсюда, пока не проверю.
Глупо? Да. Но иначе я не могу.
Когда чувствительность возвращается, осторожно ступаю в ту сторону, откуда слышался писк. Наматываю несколько кругов, пока не догадываюсь лечь, чтобы заглянуть под раскидистые листья папоротника.
Бинго!
Замечаю шевеление и направляюсь туда. Раздвигаю широченные синеватые листья, под которыми обнаруживается старый небольшой силок. Петля тонкой верёвочки затянулась на шее странного маленького существа с серо-голубым мехом.
Существо, завидев “большую и страшную” меня, дёргается, пытаясь вырваться, но лишь сильнее затягивает петлю.
— Тише, тише, маленький. Я тебя не обижу.
Мелочь испуганно прижимает уши и хвост, но при этом скалится, обнажая маленькие острые зубы.
И что мне с этим делать?
Но животное настолько ослабло, что надолго его не хватает, немного порычав и не получив никакого эффекта, оно сдаётся и прикрывает глазки. Словно смирилось и готово принять свою судьбу.
Маленький впалый живот вздымается от тяжёлого дыхания. Если оно выглядит худым даже под пушистым мехом, то представляю, какое
