доехать до магазина. Вчера он даже представить себе не мог, что в его доме окажутся гости, а угощать девочку вискарем Глеб бы не стал. К тому же нужно было что-то решать с ее машиной, не могла же она до весны стоять там, где они ее бросили.
К счастью, выехал Глеб из дома практически без препятствий. Все-таки хорошо, что он не послушал Олега и не полетел на самолете. Его ласточка везде проскочит. Не машина — а зверь.
По пути, подумав, Глеб набрал брата.
— Алло, — послышался знакомый голос, — скажи, что все нормально, — затараторил брат.
От ненаглядной своей понабрался.
Верно говорят: мужи и жена — одна сатана.
— Нормально, все нормально, — подтвердил Глеб.
— Тогда чего звонишь? — недоверчиво поинтересовался братишка.
— А что, я уже брату позвонить просто так не могу?
— Не чеши, а то я тебя не знаю, — рассмеялся в трубку Олег.
Глеб улыбнулся.
— Машке трубку дай.
— Это еще зачем? — насторожился Олег.
— Посекретничать с ней хочу, — подразнил Глеб.
В трубке повисла тишина.
— Да спросить у нее хочу, про Альку, Олег, не тупи, — раздраженно поторопил брата Глеб.
— А почему у Али не спросишь?
— Ой, да не начинай, Машку мне дай.
— Маш, иди-ка сюда.
Глеб смиренно ждал, пока к телефону подойдет его будущая невестка.
— Глебушка, ну надо же, — хихикнула в трубку лиса, — а мы тебя так рано не ждали.
— Я так и понял, — хмыкнул Глеб.
— Ну как там Алька? — лилейным голоском поинтересовалась Машка.
— Все хорошо с твоей подружкой, — усмехнулся Глеб, — ты мне лучше поподробнее о ее женихе расскажи.
— Даже так? — снова хихикнула Машка. — А ты шустрый, ну я в тебе не сомневалась, Глебушка. Слууууушай, а небо в алмазах ты ей уже показал.
— Маша, — рыкнул Глеб, при том едва сдержавшись от смеха.
— Так да или нет? — продолжила допытываться Машка.
— Маш, вот ты…
— Глеб, пока ты мне не скажешь, было что-то или нет, я ничего говорить не стану, — ей все это явно доставляло удовольствие, а вот Глеб уже начал жалеть, что позвонил.
Он только тяжело вздохнул. Как-то не привык он обсуждать свою личную жизнь, да и не собирался начинать.
— Ладно, Маш, я понял, пока.
— Значит что-то было, — довольно сообразила Машка, — да нечего рассказывать, обыкновенный пижон с золотой ложкой.
— А по подробнее?
— Да что подробнее, — выдохнула Машка, — мне он никогда не нравился, обычный сыночек богатеньких родителей. Их с Машкой родители чуть ли не с пеленок поженили. Я ей тысячу раз твердила, что он ей не пара, а она не слышала. Хорошая девочка, примерная дочь, а Павлик, надо ему должное отдать, умел красиво на уши присесть, втянуться в доверие, влюбить в себя. Собой-то он хорош. Признаться, сначала он даже меня покорил, а ты меня знаешь.
Глеб хмыкнул, но ничего не сказал.
— В общем, до поры до времени он мне тоже казался неплохим, пока в один прекрасный момент не начал оказывать мне знаки внимания.
Тут Глеб закашлял, подавившись своей же слюной.
— В смысле? — уточнил мужчина.
— Подкатил свои фаберже, — в свойственной ей манере, объяснила Машка, — видно думал, что я лужицей растекусь.
— А ты не растеклась?
— А я ему по фаберже и заехала, коленкой, случайно, ну ты понял.
— Ага, прямо случайно.
— Да, нога дернулась, нервный тик.
— А дальше что? Але сказала?
— Нет, конечно, — выдохнула Машка, — может и надо было, конечно, но она на него тогда едва ли не молилась. Я пыталась с ней поговорить, зайти издалека, но в результате мы только поссорились.
Глеб слушал Машку и наматывал информацию на ус.
— Мы почти год не общались, — продолжила Машка, — она сама должна была понять, какой он мудила, к счастью, он все-таки обосрался, — не скрывая радости констатировала Машка.
— А если бы не обосрался?
— Обосрался бы, или у нее глаза бы открылись. Получилось два в одном.
— Да уж. И что, такая большая любовь раз и закончилась?
— Любовь, — усмехнулась Машка, — да какая любовь, ее просто научили так жить. Всю жизнь говорили, что и как делать, где учиться, какую профессию получить, какие кружки посещать, за кого замуж выходить. Она другой жизни не знала.
— Как вы вообще с ней познакомились?
— Ее предки в художку сунули, там и познакомились. Художницы из нее не вышло, слава тебе Господи, смотреть было страшно, — рассмеялась Машка, — меня, к слову, они терпеть не могли, потому из художки быстренько забрали, но мы продолжали общаться. Так и подружились.
— А родители что?
— Да что родители, — вздохнула Машка, — обычные богатенькие пижоны.
— Богатенькие пижоны и не пустили родную дочь домой.
— Ага, да ты что, она ослушаться посмела. Они ей, кстати, карту заблокировали, можно сказать оставили без средств на существование.
— Потрясающе, — проговорил Глеб скорее самому себе.
— Ну как есть. В общем, они не в восторге от ее выходки, так что помогать ей не будут, будут ждать, пока сама приползет.
— Не приползет, — твердо заключил Глеб.
— Даже так? — хохотнула Машка.
— Ладно, лиса, спасибо, мне пора.
— И что, даже подробностей не будет, — остановила его Машка.
— У подружки спросишь.
— Так она ничего не расскажет.
— Именно.
— Нехороший ты Глебушка человек, я тебе можно сказать на встречу пошла.
— Ой, Маш, ты эти песни Олегу пой, — рассмеялся Глеб.
— Глеб, ты только ее не обижай, ладно? — уже серьезно попросила Машка.
— Думать надо было, когда ее ко мне посылала, — справедливо заметил Глеб.
— А я знала, что ты ничего дурного не сделаешь, а еще знала, что Алька тебе понравится.
— Знала она.
— Да знала, она не может не нравиться. Все, Глеб, мне пора. Альку поцелуй.
Как и
