Книга Шпионский роман - Борис Акунин

В ярком цвете неба, в особой прозрачности воздуха ощущаласьсвежая, набирающая силу весна. Солнечный свет лился сквозь высокие окна.Сидевшие за длинным столом нет-нет, да и поглядывали на эти золотыепрямоугольники, где меж раздвинутых гардин виднелись крыши и над нимиувенчанный звездой шпиль Спасской башни. Каждый, посмотревший в сторону окон,непременно щурился, и от этого в лице на миг появлялось что-то неуловимодетское, никак не сочетавшееся с общим обликом и атмосферой кабинета.

Комната была скучная: массивная официальная мебель, тусклопоблескивающий паркет, на стене географические карты, завешенные белымишторками. Цветных пятен всего два – огромная картина «Вождь и Нарком наоткрытии второй очереди Уч-Кандалыкской ГРЭС», да бело-золотой чернильныйприбор «Обсуждение проекта Советской конституции», подарок на сорокалетиехозяину от сотрудников центрального аппарата.

Десятиметровый стол, за которым обычно проходили совещанияруководства, выглядел непривычно.

Посередине две вазы (одна с фруктами, другая с печеньем),серебряный самовар, стаканы с дымящимся чаем.

Кроме самого Наркома и наркома госбезопасности в чаепитииучаствовали еще четверо – трое в военной форме, один в штатском.

Собственно, чай пил один Нарком, лысоватый крепыш в пенсне,за стеклышками которого поблескивали живые, насмешливые глаза. Остальные кугощению не притрагивались – сосредоточенно слушали бритого военного с двумяромбами в петлицах.

Вот он закончил говорить, сел.

– Хорошо, товарищ Немец, – одобрил хозяин, в чьей речиощущался легкий грузинский акцент. – Как всегда, коротко, ясно и убедительно.Теперь послушаем аргументацию товарища Японца.

Все кроме человека, которого Нарком назвал «Немцем»,повернулись к коренастому брюнету с одним ромбом, сидевшему напротив. Тотподнялся, привычным жестом оправил ремень, прочистил горло. «Немец» же (это былстарший майор Октябрьский) нагнул крутолобую голову и принялся рисовать вблокноте штыки и шпаги. Перчатка на правой руке ему мешала, из-за нееколюще-режущие предметы выходили кривоватыми.

Традицию чаепитий Нарком завел относительно недавно, к нейеще не успели привыкнуть, оттого и стеснялись. В отличие от табельныхсовещаний, где присутствовали, согласно должности, заместители обоих народныхкомиссаров, а также начальники управлений, отделов и направлений, на чай кСамому приглашали без учета званий, по интересу. Приветствовался свободныйобмен мнениями, даже споры и возражения начальству. Для того и подавался чай,чтобы подчеркнуть неофициальность этих бесед, которые Нарком шутливо окрестил«файв о’клоками». В такой обстановке он вообще шутил чаще обычного и держалсязапросто. Говорил мало, больше слушал.

Нарком госбезопасности, тот обычно рта и вовсе не раскрывал,подчеркивая этим что в присутствии Самого его номер второй. Мнение Октябрьскогоо наркоме госбезопасности было такое: человек умный, но очень уж осторожный.Как говорится, дров не наломает, но и пороха не изобретет

Форточка качнулась под дуновением ветерка, по полированнойповерхности стола пробежал солнечный зайчик – полыхнула мельхиоровая ложечка, ввазе мягко залучился янтарный виноград.

Фрукты были отборные. В конце апреля винограда, персиков,абрикосов нет даже в распределителе для высшего комсостава, а тут пожалуйста.

Старший лейтенант Коган не выдержал – деликатно отщипнулвиноградину, потом вторую. Потянулся и за персиком, но убрал руку. Был Коганподтянут, плечист, рыжеволос. Сегодня его звали «Англичанин».

Каждому из четверых приглашенных на «встречу по интересу» Наркомдал прозвище: «Немец», «Японец», «Англичанин», «Американец». Интерес же нынчебыл нешуточный – определить, какое из направленийразведывательно-контрразведывательной работы следует считать приоритетным. Отэтого зависело распределение сил, ресурсов, кадров – короче говоря, всё.

Каждый по очереди излагал свою точку зрения, народныекомиссары слушали.

Октябрьский выступил первым. Сказал, что на сегодняшний деньглавную угрозу для СССР несомненно представляет фашистская Германия, чтонападение в июне или даже в конце мая весьма вероятно. В подробности проводимыхспецгруппой мероприятий не вдавался, в столь широком кругу это было ни к чему.Лишь зачитал последние агентурные данные, перечислил основные аргументы.Старший майор был уверен, что позиция у него крепкая, куда сильней, чем уостальных.

Вторым выступал «Японец», начальник японского направлениямайор Лежава.