было похоже на скопление огромного количества отрицательной энергетики в одном месте. Как это кому-то удалось, не совсем понятно, но поместье крайне удачно подготовили разнообразными ловушками и ожившими доспехами, которых за неделю до начала празднества не было и в помине.
– То есть в этом как-то замешана сама леди Мария? – уточнил Зигмунд.
– Несомненно. Но я не думаю, что она задумывала осуществление плана именно таким образом, благо наша с тобой давняя знакомая мыслит довольно прямолинейно и эффективно. Здесь же мы наблюдали абсолютную вакханалию и чрезмерную порчу ценного имущества, что Мария, даже учитывая ее постоянное желание жить на широкую ногу, вряд ли бы одобрила. Тем самым ей явно кто-то помогал, а затем, возможно, и предал ее, на ходу меняя заранее согласованные планы.
– Но мотив преступника… – начал было Зигмунд.
– Его нет, – резко перебил его мальчик. – По крайней мере, в мире, где торжествует здравый смысл, мы его не увидим. Это означает, что мотив находится за пределами нашего привычного понимания вещей. Это уже, кстати, по твоей части.
– Я не психолог, Келен, еще раз об этом тебе напомню, но если бы я им и являлся, то мне необходим был бы сам человек… для разъяснительной беседы, – проекция подсознания мальчика хитро подмигнула ему.
Келен хищно осклабился.
– Да… поимка такого ценного субъекта и представляет собой весь интерес от этой, казалось бы, бессмысленной охоты. Но сейчас нам важнее разобраться кое с чем другим… итак, забрав духовную силу Фреи, я выбрался из поместья и направился прямиком к разрушенному зданию аптеки, чтобы прогуляться на свежем воздухе, а также проверить одну свою гипотезу. Там, кроме двух трупов несчастных защитников правопорядка, я обнаружил спуск в подвальное помещение здания, где и нашел часть разгадки на происходящее до сих пор. В сидящей на высоком стуле девушке я сразу же опознал Сандру, аристократку, которая в одном из многочисленных досье, что любезно передала мне леди Мария, числилась давно пропавшей без вести. Это была определенно любопытная деталь, но что заинтересовало меня больше всего…
– …это прекрасные ножки юной девы, – закончил фразу Зигмунд, похабно ухмыляясь.
– Свои эти психологические выкрутасы ты, пожалуйста, оставь при себе. Но да, признаюсь, меня они чрезвычайно заинтересовали, но вовсе не из-за прямолинейного сексуального контекста, а из-за скрытого для обычного взгляда подтекста.
– То есть ты обнаружил?..
– Большую часть своей сознательной жизни я провел, встречая, провожая, сопровождая смерть, участвуя в ее темных жизненных зарисовках. Я хоть и не являюсь абсолютным экспертом в области медицины, но с ядами встречался часто и не всегда при благоприятных обстоятельствах. Так вот, ножки этой прекрасной девы были покрыты едва заметными в полумраке темными кольцами, которые и привлекли все мое внимание.
– То есть ты уже заранее подозревал, что она может находиться под воздействием какой-то отравы?
– Да. И если бы я не обнаружил следов на ее ногах, то сорвал бы с нее одежду целиком. Дело в том, что определенное число ядов оставляют следы на теле, и я подозревал, что этот может быть как раз из таких, благо обрабатывали ее довольно долго – если быть точным, то несколько лет с тех самых пор, как она пропала.
– То есть ее готовили именно к этому событию?
Мальчик пожал плечами.
– Или изучали воздействие химикатов и мутагенов на ее ослабшее тело, кто знает? Но определенно можно сказать, что ее крайне депрессивное, можно даже сказать отчаянное состояние является внушенным посредством запрещенной медицины и… психологии.
– И возможно даже тут не обошлось без участия духа…
– Нет. Определенно нет. Никакого духа никогда не было…
– То есть тот, кого ты встретил в духовном мире?.. – уточнил Зигмунд.
– Я сам пока не понимаю, кто это мог быть… но точно не дух. Возможно, проекция, некая защитная программа, созданная воспаленным воображением девушки? Но это точно не… я бы почувствовал. Но дело осложняется тем, что вел и говорил он точно, как настоящий дух, как будто кто-то знал…
– Дело все запутаннее и запутаннее, – Зигмунд с улыбкой сцепил пальцы рук. – Но это ладно. Проблема все равно остается – как ты будешь выбираться отсюда? Или ты хочешь вечно лицезреть мой непревзойденный облик?
Келен рассмеялся, в первый раз за этот вечер – громко и от души.
– Нет, мой дорогой иллюзорный друг, ни в коем разе. Спасибо тебе за разговор и за, – мальчик обвел рукой помещение, – атмосферу… спасибо. Но мне надо выбираться на поверхность, меня там, наверное, уже заждались.
Гул в помещении внезапно стих. Мальчик резко обернулся и успел заметить, что все посетители таверны суетливо пятятся к стенам, освобождая центральный проход. Взгляду открылся выход из здания… точнее, два выхода.
– Почему тут две двери? – требовательно спросил мальчик у Зигмунда.
– Это ты у меня спрашиваешь?
Образ степенного мужчины в строгом костюме вдруг сменился на Фрею, ее раскрасневшееся лицо опухло от бесчисленного количества пролитых слез. Одета она была в то самое бальное платье, но теперь разорванное в клочья. Руки у нее были в крови.
– Келен… – тихо произнесла она.
– Да? – спросил мальчик с неожиданно пересохшим горлом.
– Где ты? Я умираю… неужели…
Из ее рта потекла ярко красная кровь, которая крупными каплями начала падать на стол, окрашивая дерево в багровые тона.
Вдруг девушка откинулась назад, и стул под ее весом покачнулся и начал заваливаться назад. Келен резким движением подался вперед, чтобы схватить ее руку, но не успел. Он резко встал, обежал стол, но его глазам предстала маленькая девочка, которая сжимала в своих маленьких ручках плюшевую игрушку какого-то невиданного зверя.
Он вспомнил ее. Она была в той самой деревушке, когда…
Мальчик вздохнул, поднял упавший стул, протянул руки к дрожащей девочке и аккуратно усадил ее. Затем он медленно обернулся и твердо встретил взгляды всех тех людей, кто еще давно пал от его руки.
– Ты знаешь, что за все приходится платить… – раздался в воздухе шелестящий голос.
– Знаю, – спокойно ответил мальчик.
– Так что ты выберешь? Какой исход? Для себя и для… других?
Келен решительным шагом пересек зал, мужественно выдерживая устремленные на него взгляды. Аккуратно закрыл и поставил на засов две двери.
Свет, что падал из ранее приоткрытых дверей, перестал поступать в затхлое помещение. Тлеющие огарки свечей неожиданно погасли. Келен щелкнул пальцами, и зал вдруг наполнился ужасным воем, стонами и криками многочисленных людей, которые одновременно испытывали смертельно ужасные муки.
Мальчик медленно и торжествующе прошел обратно к столу, минуя объятых адским пламенем людей. Он невозмутимо поставил на место опрокинутый стул, сел за свое место и поднял
