борделе? Ну, веди. И смотри у меня не балуй. Мигом башку в пыли потеряешь…
***
Как раз в этот момент старший из ронинов изволил подлечить свою головную боль в чайном домике рядом с борделем. Может, ему захотелось свежего воздуха, а может, закуски попроще, но, когда Банда похитителей книг явилась к борделю, он как раз в лавке через дорогу заказывал у лавочника маленькую бутылочку сакэ и дайкон в крупной нарезке.
Когда банда вошла в лавку, лавочник все сразу понял и мгновенно утек прочь. Ронин, взявший в одну руку деревянный поднос с дайконом и сакэ, а в другую — свой меч в ножнах, озадаченно посмотрел ему вслед. Удивленно покачал головой, поражаясь городским нравам, повернулся и сел за единственный столик в лавке, напротив которой во всей красе и выстроилась Банда похитителей.
Ронин заметил банду.
Через бесконечно длинное мгновение ронин молча опустил поднос на стол перед собой, а меч поставил слева от себя концом ножен на пол, прислонив к столешнице чуть ниже цуба на рукояти. Опер освободившиеся руки на стол и окинул банду пытливым взглядом: кто такие, как стоят, что в руках держат, как заточено то, что держат. Заметил мнущегося сбоку Сайкаку и многое тут же понял.
— И чо надо? — неласково бросил ронин.
Смущенная таким суровым приемом, банда мялась на месте.
— Вы немые, что ли? — грубо спросил ронин.
— Нет! — возмутился тот, которого звали Бухой. — Мы не немые!
— Да ты что? — негромко удивился ронин. — И чё надо?
— Ты знаешь, что нам надо, — ответил, стараясь удержать воинственную позу, тот, которого звали Косой. Руки у него заметно взмокли, короткий меч в руке шевельнулся.
— Да ты не стесняйся, — негромко посоветовал ему ронин, — ты говори.
— Нам нужна книга!
Говорить им, что оставил свою книгу младшему товарищу, еще спавшему в борделе, ронин не собирался. Когда он едва заметно сменил позу, у всей банды разом кровь отпрянула в испуге от кожи к желудкам, и ронин это, конечно, заметил.
— Зачем тебе книга? — произнес ронин. — Ты ж читать не умеешь.
— Я умею читать! — возмутился Бухой. — Я в школу ходил!
— Да-а-а-а? — поразился ронин. — И что? Хорошо учился?
— Не хуже прочих!
— Это которых прочих? Которые рядом с тобой стоят? Вот этого справа или вот этого слева? Н-да. Так, это что у тебя в лапе? Что это вы такое тут вперед повыставили?
Ронин прищурился:
— Слышь, бухой, это ты лавку торговки рыбой обнес, что ли? Бабский же совсем ножик! А у тебя, косой, это что? Кусок обода от бочки об булыжник заточил? Слышь, кривой, ты мне свое тупое пыряло-то не показывай, я даже отсюда вижу, что оно не заточено.
Ронин обвел банду пытливым взглядом и, откинувшись на своем месте, удовлетворенно заключил:
— Школьницы…
Оторвал ладонь от стола и недрогнувшей рукой налил себе в чашку сакэ. С горкой.
— Значит, вы у нас грамотные, — не спеша процедил сквозь губы ронин. — Ну и времена пошли. Чтобы мелочь сшибать, у нас теперь набирают из грамотеев. Ну, коли вы, обезьяны, в школе учились, то должны знать историю о двух мечах, Разрубающем Все и Неразрубаемом Ничем.
Не знаете? Ну, я вам напомню, бездельники. Это два меча работы демонического мастера Муромасы. Их свойства он проверил, воткнув оба в поток, по которому вода несла опавшие листья. Неразубаемый отталкивал все проплывающие мимо листья невредимыми. А Разрубающий разделял пополам все, что его касалось. Потом эти листья изобразили на цубе этого меча.
Банда Похитителей Книг непонимающе внимала непрошеному уроку. Ронин вздохнул и указал взглядом на цуба своего меча. С ужасом банда разглядела на этой цуба прорезанные в бронзовой заводи половинки листьев, как бы плывущие по волнам в неизвестность.
— Так что не стояли бы вы тут, тыкая мне в лицо вашими обломками ножниц, девочки, — процедил ронин. — Одно движение! Одно движение, девки! Только одно, и все тут будет усыпано вашими кишками. Потом, конечно, придется потратиться, баню принять, отмыться от крови, но я и не против.
Банда похитителей книг, онемев, следила за тем, как ронин одним махом глотает сакэ.
Поставив опустевшую чашку на стол, ронин не мигая уставился на них и коротко добавил:
— Свалили нахрен.
И ему не пришлось повторять дважды.
— Сайкаку, — произнес ронин, наливая себе вторую чашку. — А ты куда собрался? Я тебя по переулкам ловить не стану. Иди сюда давай.
На другой стороне улицы незаметный Набэцуна покачал головой и пошел себе прочь.
***
А тем временем в борделе «Нежные лепестки персика» ловкая Оман не теряла времени даром. Она окутала своими жгучими чарами младшего ронина, размякшего как тесто в ее ловких руках.
— Говорят, вы богатый молодой человек!
— Вот уж нет, — ответил, нежась в руках Оман, молодой ронин. — Все достанется сестре и младшему брату. А мне, по всему видать, судьба оставаться бедным ронином.
Оман молча плюнула в сердцах в сторону и оставила молодого ронина в покое в его постели.
Она понимала, что раз Сайкаку по сию пору не вернулся, значит, что-то у него не задалось. То ли бросил ее, то ли его самого бросили в реку с проломленной головой. Ей срочно нужен был надежный заступник.
И она его нашла.
То был господин Таннодзия, владелец шелковых мануфактур, печатных мастерских, торговых кораблей, и он только что вошел в двери борделя, крупный, грузный, с властным взором, с мечом за поясом, что было удивительно для его положения ничтожного происхождением торговца и что точно сообщало каждому о важных услугах, оказанных им Двору или Ставке, а может быть, и обоим разом, иначе не было бы у него высочайшего соизволения носить меч.
Оман, опередив всех подружек по работе, настигла господина Таннодзия, и у того не было шанса избежать ее верно заброшенной сети.
— Я тебя здесь еще не видел, — прищурился он, глядя на новое лицо. — А я тут всех знаю.
— Ах, господин, я еще ученица, но я старательна, и вы будете довольны!
— Даже так! — восхитился господин Таннодзия такому напору, который, как торговец, вполне был способен оценить, да и свежесть новой ученицы пришлась ему по нраву. — Ну что ж, давай пойдем, покажешь мне
