Занимается с нами – правильно, угадали! – Карменсита. Впрочем, не она одна – помогает инструктор тира, расположенного в подвале неприметного домика на одной из московских окраин. Сам тир оборудован по последнему слову стрелковой науки – позиции для стрельбы из разных положений, в движении, поворотные мишени, поднимающиеся, движущиеся, с переменными режимами подсветки… На первом же занятии мы отстреляли не меньше трёх сотен разнокалиберных патронов, а плечо у меня ныло всю ночь после беглого огня в положении «лёжа» из «Ли-Энфилда» – лягается этот шедевр британской оружейной мысли не хуже отечественной трёхлинейки. Но всё равно – джентльмены в восторге, дайте два!
Миладку к нашим стрелковым упражнениям решено не подтягивать. У дяди Кости на неё свои, особые планы, которыми он не спешит делиться с нами. И это меня, честно говоря, напрягает: как бы не получилось, что мы подвели и девочку, и её родителей под безжалостный каток самой крутой на планете спецслужбы – и неважно, официально они работают, или нет. Неофициально даже хуже, жёстче требования к секретности, ведь таиться приходится и от своих и от чужих, а ведь знает Миладка немало…
…или это у меня опять разыгралась паранойя?..
Засыпаю с мыслью, что завтра надо прихватить в тир обрез «ИЖака», опробовать, наконец, с глушителем. А заодно и верного «Коровина» (дядя Костя так и не стал отбирать его у меня после совхоза) – пострелять из антикварного коротыша вволю, не экономя патроны редкого калибра 6,35×15 мм. Или у КГБ они тоже в дефиците?
1979 г., июль
Вологда
Вечер под звёздами.
Под вечер облака разбежались, и он поспешил выбраться на балкон. В этом году июльская погода крайне переменчива – может за десять минут проясниться, а через час опять всё затянуть облаками. Томка, углядев со своего балкона, что сосед занял позицию для наблюдения, уже простучала сандалетами по лестничной клетке и вихрем влетела в квартиру. три предыдущих вечера им обоим пришлось грустить, созерцая затянутое низкими облаками небо – и вот, наконец, сносные условия для наблюдений!
– Сейчас с нашего балкона ничего интересного, кроме Сатурна, не видно. – обстоятельно объяснял гостье хозяин квартиры. – А раз так, он и будет объектом сегодняшнего наблюдения. Итак, на часах двадцать три – десять, небо ясное, у горизонта небольшая дымка, засветка от городских огней есть, куда ж без неё, но к счастью, несильная.
Высота Сатурна над горизонтом пятнадцать градусов. – деловито сообщила Томка, заглянув в лежащие на столе таблицы. – Начнём с пятидесятикратного?
Он кивнул. Даже при таком небольшом увеличении был хорошо виден желтый диск и тонкая ниточка кольца. Рядом – спутник, судя по всему, Титан. А турбуленция-то приличная, изображение подрагивает – спасибо городским мостовым и крышам, интенсивно отдающим накопленное за день тепло. Да и Сатурн стоит сегодня довольно низко, колебания восходящих потоков воздуха сказываются. Но ничего, при увеличенной до ста тридцати кратности моменты успокоения случаются довольно часто, картина завораживает!
Отлично виден диск, опоясанный кольцом, на диске – тень от кольца и один тёмный пояс атмосферы в северном полушарии. Само кольцо на фоне планеты прорисовывается превосходно, виден даже тёмный просвет между кольцом и диском.
Томка в восторге – ей удалось первой разглядеть ещё один спутник, Япет, мало того, девчонка сумела правильно его опознать! По этому случаю от созерцания Сатурна не отрывались до самого конца наблюдений, пока Томкина мать не стала многозначительно греметь чем-то на своём балконе.
– А пришельцев нельзя увидеть даже в самый сильный телескоп? – интересуется Топка. Не в любительский, конечно, в большой, настоящий, как в обсерваториях?
– Тут дело не в размере. – ответил он. – Хотя ты права, чтобы увидеть звездолёт на таком расстоянии в самый сильный инструмент, он должен размерами не уступать планете. Но что сами Пришельцы, что их устройства, вообще не имеют физического облика, который можно зафиксировать приборами. Во всяком случае, такими, которые известны нашей науке.
– Тут история хитрее. Их инструменты – «Посредники», устройства связи, и прочее – как бы не существуют сами по себе. То есть, существуют, но в виде воображаемых схем. Чтобы наполнить эти схемы реальной силой, нужна совокупная работа большого количества «Мыслящих» чужаков, и чем мощнее устройство, тем больше их требуется. Например, чтобы перебросить оттуда к нам – он указал пальцем сначала на звёзды, потом на мостовую под балконом – хотя бы одного Десантника, надо затратить энергию десятков тысяч «Мыслящих». По сути, Армада и есть такое нематериальное, эфирное, если хочешь, скопление, способное очень тонко и избирательно манипулировать информационными «ноосферными» пакетами на гигантских расстояниях и черпающее энергию для этого в самом себе…
Он говорил, и чувствовал, что собеседница неотвратимо теряет нить разговора. Что поделать – Томка замечательная девочка, любознательная, умница, но… это ей пока не по возрасту. Ну, ничего, хоть что-нибудь запомнит, глядишь, потом пригодится.
– А откуда вы всё это знаете? – тихо спросила девочка, когда он умолк. – Вы же там не были?
– Там никто не был. – ответил он. – Понимаешь, тогда, во время Вторжения, десантники пытались подчинить мой разум, но я раз за разом выплёвывал их, отторгал.
– Да, я помню. – кивнула Томка. – Это потому что вы были комонс, как в книжке?
– Верно. Как и ты, и любой из твоих ровесников. Но штука в том, что я их не сразу отторгал, а как бы боролся с ними. То есть это они думали, что борются со мной, пытаются взять меня под контроль – а на самом деле я усваивал, сколько мог, из их памяти, и выкидывал прочь, пока они ничего не заподозрили.
– Получается, вы их обхитрили? – восхитилась девочка.
– Получается, да, обхитрил. Во всяком случае, тогда никто этого не заподозрил, иначе меня вряд ли оставили в живых.
Напоследок они навели телескоп на двойную эпсилон Лиры. Он любил эту симпатичную пару: белые близнецы одинаковой яркости, на приличном расстоянии друг от друга, двести восемь угловых секунд. Томка полюбовалась этим зрелищем, выслушала объяснение, что каждая из двух звёзд тоже двойная – но вот беда, любительский телескоп их не делит, тем более, при такой, как сегодня, турбуленции.
На том и расстались. Томка убежала домой, забыв на балконе Ваську. Рыжий котёнок устроился на своём любимом месте, в глубине мягкого кресла, да так и заснул, не заметив исчезновения хозяйки. А владелец квартиры, зачехлив телескоп, не торопился уходить с балкона – смотрел, запрокинув голову, в бездонную, усеянную звёздами черноту над головой.
Входная дверь в прихожей скрипнула – осторожно, едва слышно. Так девочка входила, когда не хотела тревожить забывшегося сном соседа-инвалида.
– Томка, ты? – не оборачиваясь, спросил мужчина. – За Василием пришла? Вон он, на кресле, дрыхнет, прохвост…
Он ещё не успел договорить, когда понял: нет, это не девочка. Шаги другие – одновременно и тяжелее и тише, словно идущий, массивный, тяжёлый мужчина, изо всех сил пытался двигаться незаметно.
