– Думаю, к тому моменту всё выровняется. Пятьдесят на пятьдесят.
– Будь на связи, – кидаю ему и сам не понимаю, почему так злюсь, впиваясь пальцами в ткань брюк.
Глава 11
Злюсь.
Выйти из этой клетки не могу.
Дверь открыла, а меня обратно затолкали! Плебеи! Варвары!
Сижу теперь на коврике у двери и стираю слёзы.
Как же я ненавижу Самира! Вот до боли в груди.
Почему он не выпускает меня отсюда?
Не понимает, каково матери вдали от своего ребёнка.
Думает, это так легко?
Хочется лезть на стену, раздирая пальцы в кровь.
Но он этого не понимает. Абсолютно.
Время пять часов уже.
Сколько это ещё продлится?
Слышу за своей спиной по ту сторону двери шаги.
Подскакиваю со своего места, смотря на поворачивающуюся ручку.
Щелчок.
Дверь приоткрывается, распахивается. И взгляд сам концентрируется на Самире. Спокоен, можно сказать, даже равнодушен.
– Козёл, – выпаливаю, пролетая мимо него. Собираюсь быстро заказать такси и поехать в больницу. Но и пару шагов сделать не успеваю – Хаджиев хватает меня за запястье и останавливает.
– Куда помчалась, как коза? Не истери. Довезу.
– Я сама доберусь, – шикаю. – И без тебя разберусь. Не нужна мне помощь от таких, как ты!
Хочу уйти, но не выходит. Самир разворачивается и, не отпуская моего запястья, идёт вниз по лестнице. Тянет меня за собой.
– А я тебя и не спрашивал, хочешь ты или нет. Перестань вести себя как ребёнок.
– Это ты ведёшь себя как ребёнок, – шиплю сквозь зубы. – Закрываешь меня в квартире. Держишь как пленницу и не даёшь встретиться с ребёнком.
– Что толку на него спящего смотреть? Она только десять минут назад отошла от наркоза. И тебе ведь ясно сказали: до вечера не приходить.
Я не спрашиваю, откуда он знает подробности. Наверняка, ответит что-то в стиле: «Должен же я знать, куда вкладываю свои деньги».
– Уж не вам, мужикам, решать, когда мне приходить, – я выдираю свою руку из его хватки и сама сажусь в его машину. Толку противиться нет, но зато так быстрее увижусь с дочкой.
***
– А когда тебя выпишут, начнём кушать овощи. Хочешь или нет, но надо. Брокколи невкусные, но хороши для здоровья, – говорю сама с собой, держась за крохотные пальчики. Улыбаюсь и не верю, что скоро всё станет хорошо.
Доктор сказал, что операция прошла успешно. Никаких осложнений, ничего не предвидится. Теперь только восстановление. К малышке можно приходить в определённое время, поскольку ей нужен покой и тишина.
И снова нас разъединяют.
Но сегодня я сижу с ней до посинения и смотрю. Когда она спит или на пару секунд открывает глазки и зевает.
Любуюсь своим маленьким чудом и хочу плакать от счастья.
Я так переживала, что что-то пойдёт не так.
Но теперь всё кончено. Надеюсь.
– Милочка, на выход.
Как в тюрьме, ей богу!
– Ещё несколько минут, – прошу у Черногорского.
– Уже поздно. Все посетители — на выход.
Я вздыхаю.
– Почему я не могу остаться здесь? – поворачиваюсь к нему. – Я же мама. А она маленькая ещё, чтобы одной оставаться.
– Мешаете работать, – чеканит. – Это не обсуждается. Ваш ребёнок обслуживается на премиум уровне. Поэтому ничего с ним не случится, его проверяют каждые двадцать минут.
Поджимаю губы, надеясь, что он одумается, но нет. Меня выставляют за пределы комнаты.
Я ещё много времени готова стоять за стеклом палаты, но слышу за спиной знакомый и ненавистный голос.
– Поехали, отвезу тебя домой.
Вздыхаю, оборачиваясь.
– Самир, это не обязательно.
Я не хочу больше принимать от него подачки.
– Я справлюсь сама.
– Я сказал, поехали, – грубо рявкает. Вздрагиваю и едва не подпрыгиваю на месте.
Зол до чёртиков. И что с ним только сегодня произошло? Осматриваю его. Вроде, такой же, как и всегда.
Мы выходим на улицу, идёт к своей машине. Открывает мне дверь.
Необычно.
Когда вообще такое было?
Никогда.
Взглядом скольжу по его ладоням, которые держат железную дверцу.
Очень непривычно и удивительно.
Невольно гляжу на его руки. Почему у таких подлецов такие идеальные тела? Их что, на фабрике зла по мелочам собирают?
Не могу понять.
Вижу случайно на рукаве его рубашки в сгибе локтя с внутренней стороны маленькую красную точку. Не в духе Самира. Он чистоплотный до жути, готов менять рубашки из-за единого крохотного пятна. А тут…
Ладно, чёрт с ним.
Сажусь в машину.
И с нетерпением жду завтрашнего дня, чтобы оказаться рядом с малышкой снова…
***
Дни летят так быстро, что я не успеваю оглянуться.
Каждый день, сидя в палате Камы, я остаюсь с ней намного дольше, чем раньше, ибо позволяют. А последние дни я буквально живу в палате, оставаясь на ночь. Самира эти дни я не вижу. Выдыхаю, глотая свежий воздух и радуясь каждому моменту с малышкой. Мы снова перешли на грудное вскармливание, и я хоть немного, но чувствую себя полезной для Камиллы.
Скоро нас выпишут.
Хотя мы находимся дольше, чем нужно.
Ровно двенадцать дней. Рубец в зоне её маленькой грудки потихоньку заживает. Меня уже проинформировали, что нужно делать и как. А ещё мне посоветовали одну женщину в помощь. Она работала уже с такими детьми, как Кама. Может помогать купать, да и сидеть с ребёнком, если у меня нет такой возможности. Знает все тонкости после операции на сердце.
И я согласилась. Хотя бы на первое время, чтобы не беспокоиться по каждому своему движению. Плюс… Хоть первое время я не буду отходить от Камиллы, то потом мне нужна будет помощь. Я собираюсь устроиться на работу.
Почти это сделала. Менеджер в студии лазерной эпиляции. Просто нужно записывать клиентов, напоминать о сеансах. Работа не пыльная, можно и дома этим заниматься. Но это пока. Перебиться первые недели, чтобы не сидеть, сложа руки. Копейка, но и так хорошо.
Зная, что эта вакансия может спокойно уйти из-под носа, отправляю резюме в колл-центр.
Отлучившись от Камы на пару часов, я еду на собеседование. Мне говорят, что перезвонят – кандидаток много. А сейчас собираюсь домой, приму душ, поменяю одежду, и сразу к Камилле.
