Формат вообще другой!
— Мистик, ну хоть ты ему объясни…
— Филыч, короче, тема такая, — Мистик забрал у меня пачку с зажигалкой и закурил сам, что делал крайне редко. Выпустил дым в потолок и закашлялся. — Короче. Без соплей и истерик, как ты и просил. О`кей?
— Ну!
— Братка, это стопудовый хит!
— Тогда настраивай свою херобору. Пишемся сейчас.
— Как скажешь, Фил. Может ты и прав.
Пока Мистик колдовал над пультом, Клейстер сгонял вниз за кофе и кружками. Я буквально в два глотка проглотил содержимое своей, выкурил сигарету и стал барабанить пальцами по столешнице — меня распирало, мне хотелось записать эту песню. Не ради рукава, не ради места в ротации и чартах. Ночью, пока я чиркал карандашом в блокноте, в голове щёлкнуло, что это — то самое. То, о чем говорил мне Бутч. И я торопился. Чтобы не упустить момент, не потерять это состояние и не передумать.
— У меня всё готово, братка.
Мистик кивнул Клейстеру, а он открыл дверь в комнату записи и похлопал меня по плечу:
— Филыч, ты только не торопись. Окей? Спокойно пишемся. Без нервяков. Лады?
— Я постараюсь, Макс.
Меня немного стопорнуло от этого напутствия. Я впервые посмотрел на стойку микрофона и осознал, что сейчас мне нельзя облажаться. Тупо нельзя.
Наушники. Закрыть глаза. Каким-то шестым чувством увидеть, как Мистик за стеклом что-то говорит Клейстеру, и в комнате гасится свет. Остаётся только крохотная лампочка, освещающая пульт.
— Фил?
— Секунду. Дай мне секунду, — я делаю глубокий вдох и киваю.
Первые аккорды, а у меня сводит сердце и сохнет в горле. Накрыв микрофон ладонью, я растворяюсь в музыке, словно кубик сахара в кружке кофе. Меня здесь нет. Никого здесь нет. Есть только музыка и слова, которые просятся наружу. И я шепчу:
— Каждый день, каждый вздох, каждый удар сердца… Мама, прошу, поговори со мной… Хотя бы минуту…
Мой голос хрипит и я мотаю головой.
“Мама, помоги мне…”
Мистик, добавляет громкость. Будто чувствует, что сейчас мне нужно чуть больше этой грусти, а я встаю почти вплотную к микрофону. Так, что кончик носа упирается в сетку фильтра.
Прости меня, мама, я сегодня очень пьян.
Ты знаешь, мама, не спасает этот план.
Скажи мне, мама, что мне делать, как мне быть?
Ты дай совет, как дальше сыну нужно жить.
Я знаю — слышишь все, о чем тебя молю.
Ты видишь, мама, на коленях я стою.
И пусть молчишь ты, но я знаю, ты со мной.
Скажи мне, мама: "Как дела? Ну что с тобой?"
И я кричу сквозь слезы: "Мама, ты прости!
За то, что сын твой стал таким, сошел с пути.
За все грехи. За то, что рядом нет тебя.
Я умоляю, мама, ты прости, прости меня!"
Мне говорили: "Время лечит", — но все врут.
Я знаю мама, ты одна со мною тут.
Ты знаешь, мама, как сжирает эта боль.
Помолись за меня, прошу, скажи, в чем моя роль.
Я, словно призрак, превращаюсь в свою тень.
И ненавижу этот мир, ведь каждый день
С восходом солнца ты вновь таешь среди снов.
Только ты одна знаешь, как не хватает твоих слов.
И я кричу сквозь слезы: "Мама, ты прости!
За то, что сын твой стал таким, сошел с пути.
За все грехи, за то, что рядом нет тебя.
Я умоляю, мама, ты прости, прости меня!"
Я делаю шаг назад. Второй, третий. Рукавом вытираю лицо и осторожно снимаю наушники. Мне сложно поднять глаза и посмотреть на пацанов. Стыдно за то, что они увидели мои слезы. Страшно признаться, что оказался таким слабаком. Несколько минут в абсолютной тишине, и я медленно подхожу к микрофону, поднимаю взгляд, не решаясь ничего спрашивать. Как бы не записалось, второй раз мне уже не поможет. Момента лучше уже не будет.
Мистик стягивает свои наушники, показывает большой палец и отворачивается от меня и Клейстера. А Макс сидит на диване, сгорбившийся, натянув капюшон так, что видно только часть подбородка, трет ладонью глаза, мотает головой и тянется за сигаретами.
Глава 12
После записи накатило состояние дикого и тупого опустошения. Все вдруг стало каким-то неважным и в момент утерявшим любой смысл. Я даже не стал слушать, что получилось. Кое-как скинул кроссовки, добрел до кровати и рухнул, заворачиваясь в одеяло, как в кокон — единственное, на что у меня хватило сил. Закрыл глаза и вырубился, провалился в темноту без единого сновидения. Словно смог выпросить еще одну передышку у памяти, изматывающей меня каждую ночь своими кошмарами. А когда проснулся, первая мысль в голове прозвучала словами и голосом мамы:”Ты молодец, зайчонок… Молодец!”
Мистик с Клейстером нашлись у стойки бара. И стоило мне подойти и плюхнуться рядом с ними на барный стул, около руки возникла кружка с кофе и сахарница.
— От души, братка, — кивнул я Максу, придвигая пепельницу. Похлопал по карманам в поисках сигарет, и не обнаружив их, перегнулся через стойку — Дэн оставлял свою пачку рядом с шейкером. Выудил из нее две: одну сунул за ухо, а вторую подкурил от зажигалки, брошенной рядом. — Все нормалды?
— А то.
Мистик достал телефон и через несколько секунд мой брякнул пришедшим сообщением.
— Послушаешь, когда захочешь. И, только не ори, Клейстер уже отправил запись на "Груверс".
— О'кей, — я кивнул, сделал небольшой глоток, чтобы побыстрее прочистить мозг, и только потом добавил сахар. — Он же у нас пиарщик. Ему лучше знать что и когда.
— Э-э-э… — Макс вылупился на меня, словно услышал что-то вообще из ряда вон выходящее. — Типа орать не будешь?
— А смысл? Мистик за музыку, я за тексты, ты за пиар и все, с ним связанное. Ты же не лезешь в мою часть?
— Если бы я даже хоть что-то там шарил, и то не полез бы.
— Ну вот, — я подкурил вторую сигарету от первой и развернулся спиной к стойке. — Что дальше по плану?
— Я хз, если честно, — Клейстер пожал плечами. — Ждем, что получится.
— "Стрит" оставляем по боку?
— Филыч, а смысл размениваться? С "Груверсами" шансы больше.
— О'кей, — я глубоко затянулся и выпустил дым колечком, — Короче, если обосремся с ними, то вариантов больше не будет. Я сам оплачу ваши рукава. Мне этот трек
