Книга Лексикон - Павел Олегович Марушкин

— Да нет же! — Озорник досадливо мотнул головой. — Ну вот, например, неандертальцы и люди… Как ты думаешь, это естественно, что оба вида мирно сосуществуют рядом? Я уже не говорю о фелис, московитских медведях и прочих…

— А что здесь такого? — пожала плечами Ласка.

— Знаешь, есть закономерность: там, где живут мыши — не водятся крысы. И наоборот. Близкородственные виды вытесняют друг друга с удобных территорий, таковы законы природы…

— Но неандертальцы живут в основном в Швейцарии…

— А ещё на Памире и на Дальнем Востоке, — подсказал Озорник. — Не говоря о тех, которые встречаются в Империи — и не сказать, что редко… Ну, а как тебе Новый Свет с его странной природой и чудищами, которые не привидятся даже в самых кошмарных снах? В Старом Свете они вымерли миллионы лет назад!

— На что ты намекаешь? — непонимающе сдвинула брови девушка.

— На то, что этот мир неестественен. Он — словно химера, склеенная из разных кусков. Он лишен логики и гармонии… Взять хотя бы Империю — уродливую, будто раковая опухоль, опутавшую щупальцами весь мир… Империю, столица которой имеет размер больший, чем иные государства. Заметь, я говорю не о справедливости — это понятие слишком человеческое, к тому же, все воспринимают его по-своему…

— Ну… Наверное, это можно как-то объяснить… — не слишком уверенно сказала Ласка.

— Вот именно, что «как-то»! — Озорник усмехнулся. — Официальная наука тщится это сделать уже давно… Учёные мужи погрязли в суемудрии, всё больше запутывая других и себя паутиной объяснений и толкований… И некому окинуть всё свежим взглядом и сказать «не верю!».

— Сказать-то можно, — хмыкнула девушка. — А дальше?

— А дальше — всего лишь шаг до простой, в сущности, догадки… Этот мир не всегда был таким. Его создали, создали искусственно — но… Не слишком-то искусно.

— Кто? Господь Бог?

— Вовсе нет. Его творение, полагаю, было совершенно, — Озорник серьёзно смотрел Ласке в глаза. — Это дело рук человека… Но вот инструмент, оказавшийся в этих руках, вполне возможно, принадлежит Создателю…

В комнате воцарилось молчание. «Инструмент? О чем это он? И… Уж не то ли самое, что он ищет?» — подумала девушка.

— Я называю его Лексикон, — вновь заговорил Озорник. — В переводе с древнегреческого — словарь… Помнишь, как в Библии: «Вначале было слово». Наш мир изречён, Ласка. Он соткан из слов. Из символов. Из единиц структурированной информации. Не знаю, как обозначить точнее; в человеческих языках нет точной аналогии, а математические формулы ты не поймёшь, слишком специфичная область… Собственно, и сам Лексикон не является книгой в привычном нам понимании; скорее, это некое устройство.

— Откуда ты всё это знаешь?!

— Я потратил десять лет, чтобы прийти к таким выводам. Десять лет изысканий, кропотливых исследований и путешествий… Зато теперь у меня есть ответы на главные вопросы.

— Что… И где? — после недолгих раздумий предположила девушка.

— В яблочко! — Озорник прищелкнул пальцами и негромко рассмеялся. — Ты умница…

Я знаю, что из себя представляет Лексикон; знаю, как им можно воспользоваться и что за этим последует. И самое главное: теперь я знаю, где он находится.

— Ну так пойдём и заберём его оттуда! — воскликнула Ласка.

— А вот здесь начинаются сложности… Знаешь, в Империи бытует такая пословица: «дьявол кроется в деталях».

***

Хиггинс, прислонившись к опоре монорельса, лениво поигрывал навахой. Плавно изогнутое лезвие с громким щелчком открывалось, после чего фелис подцеплял вытяжное кольцо когтем, высвобождая клинок из замка — чтобы спустя секунду щелкнуть им вновь.

— Ваше племя прям само не своё до всяких острых вещиц, — заметил Мусорная Голова. — Словно нарочно на неприятности нарываетесь.

Фелис ловко крутанул нож. Его пальцы были короче людских, и такой фокус требовал недюжинной ловкости.

— Неприятности… — протянул Хиггинс. — Вот уж не думаю. Иметь при себе перо — гораздо лучше, чем не иметь, особенно в нашем ремесле. Тогда неприятности будут у кого-то другого, сечёшь фишку?

— Вы словно юнцы! Считаете себя бессмертными, лазаете по крышам, балуетесь заточенными железками… И не взрослеете, в отличие от нас.

— Мы умеем жить красиво, старичок… А вы, пикты, давно превратились в крыс. Вы шныряете на задворках и жрёте отбросы, ваши Полые Холмы нынче — груды хлама на городских свалках. Вы боитесь не то что взять своё по праву, даже протянуть руку за подаянием… Жалкая судьба для людишек, что правили когда-то всем Альбионом!

— Ты плохо знаешь историю, Хиггинс. Пикты не правили, они просто жили… — усмехнулся Мусорная Голова; пренебрежительные слова фелис, казалось, ничуть его не задели. — Всегда находился кто-то, предъявлявший права на этот клочок суши… Кто-то многократно сильнейший. О, их было много, этих завоевателей! Римляне, саксы, норманны… А нам не нужны ни слава, ни величие — только жизнь; зато в искусстве выживания мы достигли совершенства.

— Прячась по чащобам и гиблым болотам, — ввернул фелис. — А когда последние леса вырубили, а болота осушили, вы ушли жить на свалки!

— На свалки, в канализацию, под мосты… Но заметь: ни я, ни мои братья не числимся ни в одной ведомости Империи, ни в одном документе — разве что речь в них идёт о неизвестных бродягах… Мы были здесь всегда, Хиггинс; и пребудем вовеки. Когда последняя труба перестанет дымить, обрушатся от старости башни Тауэра, а развалины Вестминстерского аббатства скроет ползучий плющ — мой народ выйдет на берега Темзы и будет плясать при луне, радуясь и ликуя…

— Да ты мечтатель, мой татуированный друг! — фыркнул Хиггинс. — Плясать при луне, ха! Ты всю жизнь будешь шастать по помойкам — пока не сдохнешь от какой-нибудь заразы…

— Бьюсь об заклад, я проживу дольше тебя!

— Не бросайся такими словами, когда имеешь дело с фелис! — глаза Хиггинса опасно блеснули. — Мы парни азартные… Я ведь могу и принять твоё пари! Как ты думаешь, долго ты после этого протянешь? Сколько, по-твоему, моих ребят пасли тебя, а?

Мусорная Голова сдвинул на затылок бесформенную войлочную шляпу.

— Значит, так… Юный фелис у станции, потом та кошечка с корзинкой для пикников, что прошла мимо нас минут пять назад… Твоя подружка, да?

Самоуверенная ухмылка Хиггинса померкла.

— Ну и, разумеется, твой кузен на крыше соседнего дома, — невозмутимо продолжал Мусорная Голова. — С его стороны не слишком умно швырять вниз окурки… А теперь скажи, сколько моих людей ты заметил?

— Здесь нет никого, кроме нас. Ты блефуешь! — неуверенно пробормотал Хиггинс.

— В самом деле? — Мусорная Голова тихонько рассмеялся. — Не стоит недооценивать пиктов, партнёр! Ты назвал нас крысами, а? Я не в обиде, но ты должен знать: крысы — они везде. Всё видят и всё слышат…