Книга Полет Пустельги - Сергей Дмитриевич Трифонов

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95

— Если через пять минут кто-то останется, он будет арестован и предан суду военного трибунала. Время пошло. — Я демонстративно показал им мои ручные часы.

Советская власть в городе была низложена таким образом за считанные минуты. Обер-бургомистр вновь приступил к исполнению своих обязанностей. Жители Фюрта благодарили меня и моих коллег за восстановление порядка и спокойствия.

Берлин. 4 мая 1945 года

Утром Савельев велел старшине Кухаренко собрать группу. Два десятка офицеров, в том числе и переводчицы, с напряжением ожидали указаний майора. Савельев с улыбкой оглядел свое воинство. Все одеты в выглаженную форму и при наградах. Сапоги блестят как тульские самовары. А у некоторых девушек, в том числе у лейтенанта Сизовой, слегка, хотя и не по-уставному, подкрашены губы.

— Ну что, потаенное войско? — Савельев с улыбкой оглядел личный состав. — Не пора ли нам прогуляться по вражеской столице? Засиделись небось по бункерам да подвалам? Родным и друзьям сказать-то не о чем будет. А еще, мол, Берлин брали. Сейчас семь ноль-ноль. Два часа на променад, и вновь за работу. Ну, так как, вперед?

Все с воодушевлением поддержали предложение командира, весело и одобряюще загалдели. Девушки бросились целовать Савельева. Через минуту все его лицо было покрыто следами от губной помады.

— Товарищи офицеры! — взволнованно воскликнул старшина Кухаренко. — А как же завтрак? Я ведь только собрался на кухню. Завтрак ведь — дело святое. Товарищ майор! Может, погодим малость?

— Нет, старшина, — Савельев уже направился на выход, — не погодим. Потом поедим. Натощак гулять легче. Ты, вот что. Возьми с собой отделение автоматчиков. На всякий случай. Охранять наших героев.

Вчера в Берлине шел дождь. После него многие пожары поутихли. Дождь прибил страшную пыль, но усилил запах гари. Город, особенно его центральная часть, лежал в руинах. Не было видно ни одного целого здания. А сохранившиеся кое-где фасады сиротливо чернели оконными проемами. Улицы превращены в нагромождения битого кирпича, бетонных осколков, искореженного металла, развороченного асфальта. Повсюду сожженная и подбитая немецкая и советская техника, изуродованные трамваи. Кругом воронки, воронки, воронки.

Вся компания вначале отправилась осматривать Рейхстаг. Изувеченное бомбами и снарядами здание, исклеванное огнем стрелкового оружия, украшенное алым стягом на уцелевшем остове купола, все равно сохраняло остатки былого величия. На ступеньках примостилось множество бойцов. Одни просто сидели и курили. Другие перематывали обмотки. Некоторые спали, подложив под голову скатки шинелей или вещмешки. Три бойца импровизировали на трофейных губных гармошках. На них никто не обращал внимание. Над всем этим скопищем людей, пришедших в Берлин со всех уголков Страны Советов, выживших в самой страшной и кровавой бойне в истории человечества, витал дух неимоверной усталости. Осознание победы, радость мира придет завтра. Сегодня они просто отдыхали от долгого и тяжелейшего труда.

Стены Рейхстага были густо исписаны победителями. Надписи имелись всякие. Много и нецензурных.

— Что о нас подумают немцы после этого? — с грустью заметил капитан Вершинин. Савельев с любопытством оглянулся.

— Ты что имеешь в виду, капитан? Руины?

— Нет, товарищ майор. Война она и есть война. Немцы это хорошо понимают. Я о хамстве и унижениях населения. — Он указал на надписи отборной матерщиной в адрес немцев.

— Ты прав. Негоже так. Но и их, брат, понять нужно. Вспомни, что немцы оставили у нас в стране.

Потом вся группа направилась в сторону Бранденбургских ворот. Непроизвольно отстав, заглядевшись на чудом сохранившийся памятник, Савельев услышал рядом: «Один из замечательных памятников конца восемнадцатого века. Архитектор Лангханс». «Таким тоном говорят экскурсоводы», — подумал он и обернулся. За его спиной стояла Сизова и смущенно улыбалась.

— А откуда вы это знаете, товарищ лейтенант?

— Я, товарищ майор, на третьем курсе в университете на студенческой конференции делала доклад о памятниках Берлина XVIII–XIX веков. — Они вдвоем не спеша стали догонять товарищей.

— Мой доклад понравился. После конференции ко мне подошла со вкусом одетая незнакомая дама и предложила в свободное от учебы время поработать экскурсоводом в Наркомате иностранных дел. Обслуживать официальные делегации из Германии и Австрии. Так я оказалась в разведке.

Майор впервые разговаривал с Сизовой во внеслужебной обстановке. «Интересно, — подумал он, — мы на фронте скоро уже два года вместе, а я практически ничего не знаю об этой симпатичной девушке. Я не знаю, сколько ей лет. Даже имени ее вспомнить не могу. Никогда не было времени ознакомиться с ее личным делом». То, что она прекрасный переводчик, великолепно владевший военной терминологией, знают во всей контрразведке фронта. Его начальство неоднократно пыталось забрать Сизову то в корпусной, то в армейский отдел. Но она исхитрялась всеми немыслимыми способами остаться в дивизии, в отделе Савельева. То заболеет. То сбегала к полковым разведчикам на допрос языка. А однажды, когда в очередной раз за ней приехали из штаба армии, она намазалась выпрошенным у артиллеристов пушечным салом, и вся покрылась аллергической сыпью. По ранее достигнутой ею договоренности с главврачом медсанбата, был поставлен диагноз: тиф. Больше ее не трогали.

Савельеву она нравилась. Он думал о ней. Скучал без нее в отлучках. А как только вновь встречал, начинал придираться. То форма ее не по уставу ушита. То прическа вызывающая. То тараторит во время допросов, то слишком медленно переводит. Она все терпела.

— Товарищ майор. А я знаю, о чем вы думаете.

— И о чем же?

— Вы думаете: майор Савельев! Идешь ты по поверженному Берлину, к которому стремился четыре года. Весна. Дышится легко. Рядом с тобой молодая и, в общем, симпатичная девушка. Вместе с ней исколесили мы фронтовые дороги Белоруссии, Польши и Германии. Под бомбежками, под артобстрелами не раз бывали. И отступать приходилось, и наступать. Куском хлеба делились. А я ведь даже имени ее не знаю.

Савельев остановился и, густо краснея, пристально поглядел на лейтенанта. Она была серьезна. В глазах усталость и грусть. Перед ним стояла вовсе не ветреная девушка, а молодая и красивая женщина с изломанной войной судьбой, с истерзанной душой. Любящая, долго и терпеливо ожидающая взаимности от этого вот здорового, сильного и умного мужика.

— Лена меня зовут. Елена Владимировна. Для вас просто Лена. И лет мне двадцать шесть. Родом из Москвы. — Она резко отвернула лицо в сторону и незаметно попыталась смахнуть пилоткой покатившиеся по щекам слезы.

Савельев заметил. Ком подкатил к горлу. Ему хотелось ей много объяснить, сказать что-то доброе, ласковое. Не смог. Только насупился и продолжал молча идти.

— А я про вас много знаю, Александр

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95