— Да, моя дорогая Эрин, кое-что случилось. Белый Олаф выгнал датчан из Лиффея и взял Дублин. Повелитель Волков вернулся.
Приступ холодящего сердце страха, которого Эрин никогда не испытывала, накатил на нее. Он вернулся. О Господи, он вернулся!
Мергвин снова взглянул на нее. Его бездонные глаза были мрачны, когда он заговорил бесстрастно и настораживающе:
— Говорят, что он не будет довольствоваться Дублином. Он пойдет дальше, в Ирландию. Он пойдет в Тару.
ГЛАВА 7
— Ты не будешь покидать Тару, пока меня нет, дочь моя. Я молчал, слушая сказки о ваших с Грегори молебнах в святых местах, но теперь ты будешь здесь, пока мы сражаемся. Ты поняла меня?
Эрин ощутила комок в горле, на глаза навернулись слезы. Отец, братья, Грегори — все едут сразиться с Волком, который, как говорят, надвигается с тысячами воинов. В долинах Тары царил полный беспорядок, с тех пор как ирландские короли объединились, наконец, во главе с Ард-Ригом, чтобы побороть общего врага.
— Да, отец, — сказала она смиренно. Он дотронулся слегка до ее подбородка.
— Знай, Эрин, в этом старом сердце всегда найдется уголок для тебя. — Потом его голос стал жестче. — Но помни, девочка, мои слова. Ты поплатишься, если нарушишь мой наказ, пока я сражаюсь с Волком.
Эрин снова кивнула. Отец вскочил на лошадь, и она поспешила вместе с матерью, чтобы поцеловать братьев. Эрин едва успела поправить пряжку на плаще Ниалла.
— Будь осторожен, Ниалл, — прошептала она, улыбаясь ему.
— Не унывай, сестричка. Мы скоро вернемся.
Она ослепительно улыбнулась. Он выступил вперед, чтобы попрощаться со своей женой, а Эрин подошла к Грегори.
— Кажется, Золотая Амазонка должна исчезнуть на время, — шепнул он. — Но я рад, Эрин. По крайней мере, ты будешь в безопасности.
— Грегори, это гораздо хуже. Я так боюсь за тебя и отца.
— Я вернусь, Эрин. И отец, и братья тоже.
— Я верю в это, Грегори. Я верю всем сердцем. Кто-то похлопал ее по плечу, и это отвлекло ее. Перед ней стоял Феннен. Он обнял ее и поцеловал нежно в губы.
— Я вернусь, Эрин, и тогда мы не будем больше ждать. Мы поговорим с твоим отцом о нашей женитьбе.
Она открыла рот, чтобы возразить, но передумала. Возможно, когда они вернутся, Волк уже будет мертв, и викинги не будут больше угрожать им.
— Будь осторожен, Феннен Мак-Кормак, — сказала она нежно.
Он снова поцеловал ее.
— Мы не задержимся долго, изумрудная красавица — прошептал он, затем с показной ловкостью вскочил на лошадь и поскакал к своим людям из Коннахта.
Эрин повернулась опять к Грегори, но его уже не было. Она увидела мать, пристально смотревшую вслед отцу, но Аэд тоже скакал легким галопом, чтобы успеть примкнуть к началу процессии.
Маэве обняла Эрин. Они вместе смотрели вслед воинам, пока последний всадник не скрылся в блеске полуденного солнца.
Дни в Таре текли медленно. Повседневная работа становилась все более скучной. Эрин была обязана ухаживать за овцами и, не позволяя себе думать о кровопролитиях, она лежала на траве, где паслись овцы, и просто мечтала, чтобы ирландцы вернулись с победой, чтобы Норвежский Волк был сражен, и она была освобождена от преследующих ее воспоминаний… Феннен бросится к стопам Аэда, прося руки его дочери, и он, восторгаясь смелостью и подвигами Феннена, согласится, что когда его дочь удастся убедить…
Эти мечты вызывали легкую дрожь в позвоночнике, и она представила себе с острым мучительно-сладостным чувством, что ей предстоит любить мужчину всей душой и телом.
Так она размышляла в тот день. Уже минула пятая неделя с тех пор, как войска покинули Тару. Вдруг ее испугал конский топот. Звук становился все громче, и она припала к земле, стук ее сердца смешался с приближающимся топотом. Как далеко она зашла со стадом? Должно быть, это не опасно. Вероятно, стража увидит незваного гостя.
Сердце ее успокоилось, когда она, к своей радости, увидела, что всадник, теперь перешедший в легкий галоп, был ее кузеном Грегори. Она поднялась в выношенной полотняной робе и позвала его радостно, устремившись навстречу с распростертыми руками. Грегори спешился.
— Грегори! Ты! Все в порядке? Отец — как он? Грегори, с ним все хорошо? Ниалл, мой…
— Ш-ш… — прошептал Грегори, отойдя немного, чтобы ласково улыбнуться, глядя в ее тревожные глаза. — С твоим отцом и братьями было все хорошо два дня назад, когда я покинул их. Он увидел облегчение в глазах Эрин. Грегори был очарован ее красотой. Даже в старой бесцветной рабочей одежде Эрин была восхитительна. Ее глаза, такие блестящие, зеленели на нежном точеном лице цвета слоновой кости, темные как ночь волосы в сочетании с белой кожей, с легким румянцем создавали удивительный контраст, прекрасные брови вопросительно поднялись.
Он снова обнял ее, прошептав:
— О, Эрин, ты прекрасна. Просто великолепна после того, что я видел.
Она отстранилась от него в тревоге.
— Грегори, что-то случилось? Почему ты здесь?
— Нет, — быстро сказал он, — все хорошо. Твой отец послал меня в Тару, чтобы передать новости.
Он замолчал, размышляя, говорить ли о настоящей причине возвращения или дать ей сначала наглядеться на него, такого живого и здорового. Он выбрал последнее.
— Странно, Эрин, но Волк — хитрый воин. Мы участвовали только в нескольких сражениях. Они были жестоки и ужа… — он замолчал; ему не следовало описывать увиденное. — Олаф захватывает деревни, но он убивает только тех, кто восстает против него. Он брал совсем немного из того, что находил, лишь пополняя запасы продовольствия, ничего не сжигал и уходил.
Грегори нахмурился.
— Знаешь, Эрин, я не верю, что Олаф решится пойти на Тару. Я не думаю, что он когда-нибудь сделает это. Мы были уверены, что он поведет себя так, как и все викинги до него, а он учел это и готовит нам ловушку.
Эрин взяла своего кузена за руку и повела его в то укромное местечко, где она недавно мечтала о мирных днях. Теперь она забыла все эти глупости. Она кормила его свежим хлебом и сыром и, нахмурившись, обдумывала его слова.
— Я не понимаю, Грегори, — сказала она, пока он жадно ел, — почему этот коварный норвежец хочет захватить всю Ирландию. Если бы он никогда не угрожал Таре, его бы, возможно, оставили в покое. Дублин принадлежит викингам уже несколько десятков лет. Пусть они там и остаются, и мы не тронем их.
Грегори покачал головой и взял сосуд со свежей родниковой водой. Он долго пил, вода стекала по его подбородку, он вытер его рукавом, вздохнул и опять покачал головой.
— Я не знаю, Эрин, но это волнует меня. Никто точно не знает, что он собирается предпринять. Мы отбросили его назад сегодня, вскоре мы заставим его отступить к Дублину, но я все же не уверен, что мы окончательно усмирим его. Я просто не знаю…
