хмурюсь. Почему-то стирка кажется мне самой унизительной частью всего этого на данный момент.
Сначала уберу библиотеку. На улице начинает темнеть, и от этого идея спуститься в подвал нравится мне еще меньше, но я хочу увидеть библиотеку. Это прямо там, и я толкаю тяжелую деревянную дверь, испуская легкий вздох, когда вхожу внутрь.
Это чертовски волшебно.
В комнате книжные полки от пола до потолка на всех стенах, кроме одной. Стена слева от меня — огромное окно с видом на Париж, с длинными бархатными шторами и шезлонгом перед ним. У дальней стены передо мной каменный камин между двумя книжными шкафами, перед ним кожаные кресла с подголовниками и меховой коврик. В центре комнаты есть диван и другие стулья, у правой стены, большой шкаф со стеклянной посудой, вином и ликерами, а также больше книг, чем кто-либо мог бы прочитать за всю свою жизнь.
Я хотела бы просто никогда не выходить из этой комнаты.
Я была права, что не убрала ее сначала. Сейчас я едва могу сосредоточиться на уборке, вместо того чтобы пробегать пальцами по всем корешкам, пытаясь увидеть, что здесь есть. Здесь есть все — классика, романы и книги по истории, фэнтези и научная фантастика, а также книги на других языках. Мое сердце трепещет в груди, когда я осматриваю комнату, вытираю пыль с полок, останавливаясь, чтобы просмотреть обложку за обложкой, когда прохожу мимо. Я могла бы проводить здесь часы и ловлю себя на мысли, что надеюсь, что все, чего он от меня хочет, это уборка. Квартира довольно большая, и сегодня я убрала ее с точностью до сантиметра. Если все, что мне нужно делать, это продолжать в том же духе, то у меня должно быть достаточно времени, чтобы провести его здесь, за чтением.
Однако у меня такое чувство, что этого не произойдет. Я не могу придумать, что еще он мог бы мне поручить, и я не хочу слишком долго зацикливаться на этом, но я не могу представить, чтобы он уделял мне часы свободного времени. Если не… Что он имеет в виду под питомцем? В конце концов, именно этим и занимаются домашние животные, выполняют трюки и мелкие поручения для своих хозяев, а остальное время бездельничают. Я знаю, глупо тешить себя надеждами, что он, возможно, не ожидает от меня многого, но я все равно чувствую небольшую вспышку этого. Если это все, чего он хочет, то ждать здесь, пока я не найду способ сбежать, будет не самым худшим, что могло со мной случиться.
Когда я выхожу из библиотеки, дверь Александра со щелчком открывается. Белье все еще там, и я вздрагиваю, ожидая его недовольства, но он только вздыхает.
— Ты сегодня сделала достаточно, мышонок, — говорит он. — Стирка подождет до завтра. Пойдем, я приготовлю нам поесть.
Облегчение захлестывает меня при осознании того, что он не ожидает, что я буду готовить. Слава богу. Я бы все испортила, и это было бы началом того, что все пошло наперекосяк, я уверена.
Я замечаю, что он переоделся, когда молча спускаюсь за ним по лестнице. На нем темно-серые брюки и темно-зеленый свитер, и я замечаю, что в вязке местами видны маленькие дырочки, как будто в шерсть попала моль. Все в этой квартире выглядит неопрятно дорого, и мне интересно, почему. Ему просто не нравится менять свои вещи? Когда-то он был богат, а теперь у него закончились деньги? Я боюсь задавать какие-либо вопросы и рассердить его, хотя у меня их предостаточно. Вместо этого я иду за ним на кухню, где он хмурится.
— Я не хочу, чтобы ты смотрела, как я готовлю, — говорит он, и в его тоне снова слышится раздражение. — Ты можешь пойти посидеть в гостиной.
Я поджимаю губы, пытаясь скрыть собственное раздражение. Мне не нравится, когда мне говорят, что делать, но я также знаю, что это не тот холм, на котором стоит умирать. Если я собираюсь настаивать на своем, то это не может быть из-за чего-то столь незначительного, как указание идти в гостиную. Я так и делаю. Солнце садится, в квартире становится прохладно, и я бросаю взгляд в коридор. Я не уверена, имеет ли он в виду, что я должна делать именно так, как он сказал, если он дает мне подобные инструкции, или он просто не хочет, чтобы я была на кухне, но мне холодно. Он сказал, что я могу посидеть в гостиной, не то, чтобы я сопротивлялась, рассуждаю я, и иду по коридору в спальню, в которой спала, надеясь найти что-нибудь потеплее.
В шкафу есть кашемировый кардиган коричневого цвета с несколькими дырочками на подоле, но ничего слишком вопиющего. Я надеваю его, все еще немного дрожа, и возвращаюсь в гостиную. Я уже чувствую запах тающего масла и жареного чеснока, и у меня почти текут слюнки, и я боюсь, что они у меня уже текут.
У меня так давно не было по-настоящему свежих продуктов. Все, что мы с Джорджи едим, продается со скидкой и часто сушится, упаковывается в коробки или консервируется. Мой желудок сводит от голода при запахе того, что готовит Александр, и я хмурюсь, сосредоточившись на том, чтобы развести огонь в камине, чтобы согреть дом, чтобы не заходить и не выпрашивать объедки, как настоящий домашний питомец.
Начать работу достаточно просто. Я привыкла отапливать квартиру в Лондоне старой дровяной печью, и камин не так уж сильно отличается. На самом деле, гораздо лучше, когда дрова догорают, и я сажусь на пятки, подтягивая колени к груди, на недавно вычищенный ковер и смотрю, как потрескивает пламя.
— Ноэль.
Звук, с которым он произносит мое имя, заставляет меня подпрыгнуть, я не осознавала, как долго я сидела, просто глядя в огонь. Я снова чувствую вспышку вины, потому что ни на мгновение я не была несчастна. Я просто наслаждалась теплом камина и мягкостью ковра, а также ощущением того, что могу делать только это, и ничто другое не требует моего внимания.
Я поворачиваю голову и вижу его, стоящего в дверях кухни. Рукава его свитера закатаны до локтей, обнажая мускулистые предплечья, поросшие темными волосами, а темные волосы растрепаны над точеным усталым лицом. На его штанах пятно от муки, и на мгновение он совсем не выглядит пугающим. Он выглядит как любой красивый мужчина в конце долгого дня, готовящий ужин в своем доме.
— Ужин готов, милая. — Он поворачивается и исчезает обратно на кухне, а я испускаю долгий вздох.
Я поднимаюсь с ковра и иду на кухню. Она освещена железной лампой, похожей на люстру, над обеденным столом, и я вижу, что перед креслом, обращенным к окну, накрыт один стол. Александр стоит там с другой тарелкой в руке, а
