чем она говорила. У нее отсутствовал весь скальп, и обнажившаяся кроваво-белая плоть представляла собой жуткое зрелище.
Это было еще детским лепетом по сравнению со следующим откровением. Все, что окружало рот, исчезло - не было ни губ, ни кожи. Зубы были полностью обнажены, и ее можно было сравнить со скелетом, который никогда не подвергался разложению. Она больше походила на экстремальную декорацию для Хэллоуина, чем на человека. Вид ее лица заставил меня вздрогнуть. Мне было неприятно делать это, когда она смотрела на меня, но это было непроизвольно.
- Если бы тебе пришлось гадать, учитывая твой собственный опыт общения с ним, как ты думаешь, где он мог пришить мне губы? - спросила она меня с выражением, которое было трудно деконструировать, поскольку ее лицо уже было.
Несмотря на разрушение полости рта, ее речь была по-прежнему четкой.
Мне было трудно сосредоточиться на ее словах, я не могла перестать смотреть на ее обнаженные десны и отсутствующие губы. Я не была готова ответить на ее вопрос, поэтому не стала этого делать. Вместо этого я просто решила развязать ее. Пытки, которым я ее подвергла, сделали меня верующей. Она разумно предложила мне снять мешок.
В ее рассказе об ужасах чувствовалось странное спокойствие. Это спокойствие, казалось, передалось и мне. Между нами двумя все стало гораздо более рациональным. В хаотичной и тревожной ситуации мы были похожи на два кусочка пазла, которые могли сложиться в единое целое.
- Я слышала, как ты приходила на днях; я никогда не знала другой женщины, которая занималась бы продажей товаров от двери к двери.
- Первая... и последняя... - пробормотала я побежденно.
- Да, наверное, ты жалеешь, что вообще согласилась на эту работу, - усмехнулась она, как-то сразу найдя в себе юмор, но быстро замолчала, увидев себя в зеркале.
- Не знаю, как я могла быть такой глупой, я просто думала, что это еще один грязный дом. Еще одна быстрая продажа. А теперь я в этом участвую.
- У меня для тебя хорошие новости, - сказала женщина.
Трудно было понять, пытается она улыбаться или нет.
- Что может быть хорошего в этом ужасном месте? Не дразни меня, у меня слезы кончились, - предупредила я.
- Полагаю, ты все время пробыла здесь, за время своего относительно короткого, но сурового пребывания, не так ли? - спросила она.
Я ответила ленивым кивком.
- Ну, вот что я знаю точно: он не держит девушек долго. Он издевается над ними неделю или около того, а когда ему надоедает их насиловать или он их слишком сильно уродует, он от них избавляется...
- Как давно ты здесь?
- Чуть больше двух недель. Из всех правил есть исключения, если ты ему понравишься или окажешься полезной, он может тебя оставить. Но за то время, что я здесь, "ушло" уже больше десятка человек. Я видела, как он съедал некоторых из них, а другие просто исчезали. После того, как он снял с меня макушку, - она указала на свой сырой череп, - он заставил меня сесть. Потом он заставил меня смотреть, как он варит мой скальп и волосы. Я сидела и вдыхала запах собственной плоти, наполнявший воздух этой отвратительной кухни. Потом, как собака, получившая новое лакомство, он некоторое время грыз резиновую кожу, а затем слизнул ее со всеми моими волосами, как спагетти. Похоже, ему очень понравилась эта часть. Я все время молилась, чтобы он подавился комочком шерсти, но, наверное, это просто кошачья особенность...
- У меня нет слов, чтобы выразить, как сильно мне хочется блевать, - сказала я, не задумываясь, наверное, я могла бы быть немного более чувствительной к этой ситуации.
Я говорила без всякого фильтра, как будто в зубах у меня не застрял комок моего собственного зародыша.
- Как сильно ты хочешь блевануть? Я, блядь, должна была за этим наблюдать.
- А как же остальные? Ты знаешь, что он с ними сделал?
Она подошла к окну и отодвинула штору. Мы увидели огромный обветренный сарай, от которого исходило жуткое сияние. Он казался намного больше, чем тогда, когда я впервые его увидела. Он был похож на ад. Наверное, так оно и было.
- Не знаю, но что бы он ни делал, это происходит вон в том сарае, - сказала она, указывая на зарешеченное окно. - Oн забирает их туда. Я видела, как многие заходили туда, но ни одна не вышла.
- Интересно, что там внутри... - размышляла я, предлагая эту мысль вслух.
- Не знаю, и не собираюсь узнавать. Я лучше просто сбегу из этого дома демонов и позволю властям провести расследование. Лучше я узнаю об этом много лет спустя... когда я буду знать, что я выжила... Hет, когда я буду знать, что мы выжили. Тогда мы сможем посмотреть это по телевизору, не выходя из моей квартиры, договорились?
Какая замечательная фантазия. Какой бы абсурдной она ни казалась в данный момент, но все же это была приятная мысль в моей голове, где позитив почти исчез. Я решила подшутить над ней, может быть, она знает что-то, чего не знаю я.
- Хорошо, договорились, но как именно ты собираешься это сделать? - спросила я тоном, который говорил о том, что вариантов для побега практически нет.
- Вернемся к хорошим новостям. Мне кажется, что уже пора, - сказала она, расстегивая молнию на джинсах.
Я сначала не поняла, что она делает, но потом заметила, что ее губы действительно были вставлены в то место, о котором я догадалась после ее первого вопроса: в вагинальное отверстие. Вся область выглядела очень сырой и раздраженной. Жестоким толстым черным швом были пришиты ротовые губы к женским.
Они свисали вниз, как причудливый рот клоуна, ожидающего цирковой шутки. Каждые несколько секунд казалось, что они вот-вот начнут смеяться. Это была самая странная пара, которую я когда-либо видела. Мне и так было не по себе, но это зрелище заставило меня насторожиться. Оно напомнило мне, что все всегда может стать еще хуже.
Я не сразу поняла, что она делает. Для невысокой женщины она могла многое в себе держать. Она высрала дерьмо, которое было самым большим из всех, что я когда-либо видела у женщин. Больше, чем все, что я видела, оставленное в дамской комнате, и больше, чем все, что когда-либо выходило из меня. Запах горячих фекалий проник в мой зев
