прикусив губу, чтобы не стонать. При этом он побледнел еще больше, а на лбу появились крохотные капельки пота.
— Я сейчас выну мешки, — остановила я его. — Придется потерпеть.
Он кивнул, откинулся на пол и постарался незаметно вытереть пот со лба. Я увидела этот его жест, но промолчала. Все равно я пока ничего не могу сделать, кроме как побыстрее вытащить чертовы мешки. И зачем я только сохранила их. Надо было выбросить сразу.
Это оказалось не так просто, шкаф лежал дверцами вниз. И мне пришлось вскрывать заднюю стенку, чтобы добраться до его содержимого. Я использовала для этого валявшийся здесь же столовый нож.
Вогнала тонкое лезвие в щель между боковой и задней стенкой шкафа и постаралась подковырнуть ее. То ли задняя фанерная стенка была прибита на советь, то ли у меня не хватало сил, но нож скользил по гладкой древесине без всякого результата. Я пыталась снова и снова, и уже была близка к отчаянию, когда у меня, наконец-то, получилось. И между доской и фанерой образовалась щель.
Я принялась расширять ее. Сначала ножом, потом какой-то веткой, попавшей под руку. А когда удалось отодрать значительный кусок фанеры, через образовавшуюся щель я по одному вытащила большую часть мешков.
Все это время Борис молчал, следя за мной взглядом.
— Давай еще раз попробуем сдвинуть его, — отбросила я палку. Борис кивнул и, извернувшись, вцепился в шкаф со своей стороны. — Раз-два-взяли, — скомандовала я и изо всех сил толкнула шкаф в сторону, освобождая Бориса.
У меня получилось. Вот только мой муж не выдержал и снова потерял сознание.
И это хорошо… потому что выглядела его нога просто ужасно. Она была сломана чуть ниже колена и из открытой раны торчала белая кость… меня затошнило. Одного взгляда на все это было достаточно, чтобы понять, что я ничего не могу сделать. Тут нужен квалифицированный врач и условия стационара. Истерика все это утро кружившая где-то рядом, подступила совсем близко. Еще немного и я сорвусь. И тогда все станет совсем плохо.
Я закрыла глаза и попыталась отрешиться от всех чувств. Мне нужна была светлая голова и холодный разум. Ждать медицинской помощи бесполезно. Мы во-первых, даже не в моем мире. А, во-вторых, даже в этом мире мы находимся за Пределами Жизни, а значит никто, кроме нас самих нам не поможет.
Если вспомнить, что Борис каким-то образом сумел много раз отогнать смерть от меня, может быть у него получится проделать такой трюк и с собой? А с этим, я приоткрыла глаз совсем чуть-чуть, чтобы в фокус попала только часть ноги с раной, должна сделать что-то я сама.
Борису повезло, что на него свалился шкаф. Он пережал сосуды и мой муж не истек кровью. Теперь рану следовало промыть, вправить кость… уж как смогу… я же не профессионал! Но с другой стороны, лучше остаться хромым, но живым… А потом зафиксировать ногу неподвижно.
План был готов, и я принялась за дело. Воды у меня не было, но я нашла магический камень, заменявший плиту, кастрюльку с помятым боком и остатки серого снега на дне оврага. Через несколько минут мне удалось получить около двух литров не особенно чистой воды. Но я рассудила, если магия помогает местным справляться с болезнями, значит поможет побороть и гангрену. По крайней меру я буду на это надеяться. Больше-то не на что.
Кое-как, стараясь не смотреть на ужасную рану я обмыла и ее поверхность и торчащую кость от налипшего мусора. Предварительно пришлось разрезать штанину. К счастью мне удалось найти столовый нож, которым я разрезала нитки по шву.
А теперь мне предстояло самое сложное — вправить перелом. И следовало поторопиться, пока Борис не пришел в себя. Потом ему будет гораздо тяжелее перенести такую экзекуцию.
Я плохо представляла себе, как это сделать. Но интуитивно понимала, что нужно вернуть ногу в нормальное положение и потянуть вниз, чтобы кость встала на место.
Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота. Но теперь от страха, а не от ужасного вида раны. К ней я уже как-то притерпелась.
Хотелось дать себе немного времени, чтобы собраться духом. Но у меня его не было. Борис мог прийти в сознание в любую секунду. Я принесла доски и порвала на бинты чистую простынь. Шкаф с постельными принадлежностями остался цел.
Я не давала себе ни секунды передышки, стараясь все делать очень быстро. Если бы я остановилась, мне было бы гораздо тяжелее снова взять себя в руки и начать делать то, что нужно.
Поэтому присела на корточки, не обращая внимания, как в голую коленку впивается что-то острое. Взялась двумя руками за ногу и резко, изо всех сил, дернула ее вниз и в сторону, ставя ногу на положенное ей место. Я думала, у меня ничего не получится. Но нога неожиданно легко встала на место.
Из потревоженной раны хлынула кровь. Пришлось снова наложить жгут из полоски ткани чуть выше раны, чтобы остановить кровотечение. Потом я обмыла рану остатками воды и крепко, как только могла забинтовала ногу, стараясь зафиксировать ее в нужном положении. Примотала к ноге доски вместо шин и привязала в нескольких местах, чтобы они двигались как можно меньше.
Когда все было закончено, я плюхнулась рядом с Борисом и наконец-то дала волю слезам.
— Не плачь, — тихий шепот Бориса прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула. Повернулась к нему. Если раньше он был просто бледный, то сейчас после моего неумелого лечения все изменилось. Он резко осунулся, черты лица заострились, а кожа посерела. За все мои сорок лет я ни разу не сталкивалась со смертью, но сразу поняла, это она… — мне осталось совсем немного. Ася, ты прямо сейчас должна пойти к Пределам и позвать помощь. Поняла?! Кричи громко. Они тебя услышат. В ссылку отправили не тебя, а меня, они должны вернуть тебя обратно.
— Нет, — замотала я головой, — я никуда не пойду!
Это было глупо. Я понимала. Но как уйти и оставить его умирать одного? Я так не смогла бы.
— Пойдешь, — Борис закрыл глаза. Его веки потемнели, и теперь казалось, что вместо глаз у него черные провалы. Это было так страшно, что даже Псиц, про которого я забыла из-за всех переживаний, завыл, глядя на умирающего хозяина.
— Я не оставлю тебя, — замотала я головой. И добавила сдавлено, — потом пойду.
Борис еле заметно улыбнулся, растягивая синие, обескровленные губы.
— Не глупи, — прошептал он, — я некромант. Моя смерть будет ужасной…
— Вот именно, — я всхлипнула, в
