Коллегии Защитников я являюсь с 1922 года. С начала 1918 года поступил консультантом Нач. Глав. Упр. Кораблестроения. В конце 1919 г. поступил в РКИ (гос. контроль). С 1921 года я по совместительству состоял и инспектором Тех. Пром. отдела и консультантом отдела Юстиции Моск. Совета.
Было несколько случаев, когда я выступал с докладами перед рабочими на заводах, слышал резкие выпады против Сов. власти со стороны рабочих в связи с тем, что я доказывал правильность и целесообразность Советского законодательства. На меня эти случаи производили впечатление, что в случае обострения таких настроений могут возникнуть тяжелые осложнения.
Эти мои настроения я иногда высказывал среди моих товарищей, фамилии которых не помню. У Филатьева я был всего два раза на квартире в связи с тем, что я вел его дело в Моск. Губ. суде о выселении домработницы. Это было, кажется, в 27 или 28 году. Вообще с Филатьевым я встречался только в президиуме, когда я туда заходил, где он был членом президиума.
Говорил ли я с Филатьевым о моих настроениях в связи с поведением рабочих – я не помню. В последних выборах Президиума К. З. я не участвовал, не помню, по какой причине, кто выдвигал кандидатуру Динесмана, я не знаю, считаю, что могли его выдвинуть лица, принадлежавшие прежде к общественной группе. Кто из них – не знаю.
Входила ли молодая адвокатура в группу б. общественников – сказать не могу, так как плохо знаю состав. В бюро этой группы, насколько я помню, молодежь не входила. Членами бюро были: Постоловский, Н.Д. Соколов, Долматовский, Коренев, Богданов М.И., Перес, Динесман и, кажется, Филатьев.
Поскольку в группу общественников входили лишь старые адвокаты, дореволюционные, их интересы в существовании и деятельности были направлены к тому, чтобы в Президиум Коллегии Защитников входили люди, знающие личный состав Коллегии. Что они замышляли – мне неизвестно, так как я в бюро избран не был и ни разу на его заседание не был приглашен. Не приглашенные на эти бюро, полагаю, не являлись.
Лично мое мнение: для правильности действий Президиума было бы целесообразно выбирать в него из непартийной части – людей, у которых нет трений с коммунистическим составом Президиума ЧКЗ.
Мне известно, что трения между ком. фракцией и беспартийной частью, не всей, возникли в связи с вопросом введения адвокатск. коллективов. По этому поводу на собрании, на кот. я не присутствовал, было выступление Когана и Динесмана, критически высказывавшихся против плана, предлагаемого ком. фракцией.
Вопрос: Каким образом члены б. общ. группы проводили намеченных ими кандидатов в Президиум?
Ответ: Если предположить, что эта группа в виде бюро продолжала собираться после ее закрытия, то кандидатуры ими намечались, и принимались меры к склонению к этим кандидатурам членов Коллегии Защитников. Лично ко мне никто по поводу кандидатур не обращался.
<…>
Урысона Исаака знаю как б. присяжного поверенного. С ним не встречался в домах. Был у него два раза, кажется, в 25 г., чтобы взять франц. книгу для чтения. Он у меня никогда не был. Второй раз я был у него по поводу консультации по делу Акц. о-ва Меркурий. Встречался с ним иногда в Президиуме. Знаю, что он работал в каком-то еврейском банке, кажется, в 25 году[119]. Я к этому банку никакого отношения не имел.
Мне известно, что в связи с работой Урысона в этом банке ему приходилось иметь сношения с иностранными евреями, вероятно, САСШ, которые имели отношение к этому банку. Состоит ли он в партии сионистов, я не знаю.
Патушинского знаю как товарища по профессии. Считаю его человеком замкнутым, корректным. В течение последних трех лет он был у меня раза 3, не более 4-х. Разговоры наши касались его деятельности в Сибири. Беседовали на текущие политические темы, о частном капитале, о строительстве и т. п. В своих суждениях Патушинский был в высшей степени сдержан. Я лично критиковал перегибы и недочеты и преимущественно хулиганские действия некоторых провинциальных властей.
Вопрос: Почему вами в беседе с Патушинским высказывалась такая резкая критика мероприятий Сов. власти и партии?
Ответ: Высказывалась критика таких действий местной сов. власти, котор. могли вызвать озлобление. Может быть, я высказывался против отдельных мероприятий сов. власти, поскольку, по моему мнению, они могли вызвать недовольства населения. Вспомнить, что именно критиковалось мною, я не могу.
<…>
Писано с моих слов, прочитано.
Розенблюм [подпись] Допросил: Новицкий [подпись]
л. д. 213-214
Протокол допроса
Богданова Михаила Ивановича[120]
от 15 августа 1930 г.
<…>
До Окт. рев.: в Москве пом. и прис. пов.
В феврале 18 г. поступил на службу на Сев. дорогу в пенс. кассу ст. счетоводом, где работал до июня 18 г. Затем перешел в коопер. отдел Сев. дороги инструкт. Этот отдел все время менял названия, и я продолжал там работать.
В коллегии защитников я состою с 1922 года. Приблизительно с того же времени я примыкал к общественной группе, которая была распущена в 1926 году. О том, что «обществ.» группа или кружок этой группы продолжал свое существование после роспуска, мне не известно. Лично я никогда, после роспуска группы, никакого участия в каких-либо совещаниях этой группы или отдельных ее членов не принимал.
М.И. Богданов. 1930
О том, что «общ. группа» преследовала какие-либо политические цели, мне известно не было. Лично я никогда с представителями «общ. группы» политических бесед не имел. С членами «общ. группы» для обсуждения каких-либо политических или профессиональных вопросов никогда не собирался.
Вообще за последние четыре года, когда я занялся исключительно юрисконсультской работой, к коллегии не имел почти никакого отношения.
Долматовского знаю давно. Встречались мы с ним исключительно по адвокатским делам в обществ. местах. На квартире друг у друга никогда не бывали.
Написано с моих слов, прочитано мною, в чем и расписываюсь,
Богданов [подпись]
л. д. 215—216
Протокол допроса Богданова Михаила Ивановича
от 24 августа 1930 г.
Павла Павловича Коренева знаю давно, еще со времени, когда я состоял помощником присяжного поверенного, а он был членом совета присяжных поверенных. Бывал я у Коренева очень редко. Последний раз был у него на квартире года два-три тому назад. Это относится к 1927—28 году, когда я у него был всего раза два-три в разное время. Мои посещения Коренева были связаны исключительно с дружбой и хорошими отношениями. Никаких деловых взаимоотношений с П.П. Кореневым у меня не было, кроме адвокатских по нашей работе в Президиуме. Никогда никакого участия в каких-либо
