проявляется вообще, так бывает, но редко. И дальше уже в зависимости от особенностей проявившейся силы присваивается титул. Титул короля Аэрна означает, что он его магия управлять воздухом и всем тем, что является его составной частью — ветром, погодой, небом. Люди, животные и все те, кто не способен выжить без воздуха тоже находятся в его власти. Так же и с кровью — он может убить врага, даже не прикасаясь к нему, вызвать сильное кровотечение, заставить кровь загустеть прямо в жилах или же наоборот, не позволять ране затянуться. Он способен подвергнуть кровь любого живого существа изменениям, так, что это даже не будет ощущаться. Может заставить сердце замедлиться или ускориться, принудить видеть или чувствовать то, чего нет на самом деле. Ведь кровь — везде, она основа нашего тела».
И вспоминая слова Бони я припомнила одну теорию о том, что душа человека находится в крови. Может быть, именно от таких, как Аэрн она и произошла? Влияние сидхе я ощутила на себе, хотя и не могла оценить, насколько оно сильное. И это было страшно. Очень страшно. Я чувствовала, что…ломаюсь, что внутри меня покрывается паутиной угрожающих и разрастающихся трещинок.
— Я родился, вырос и жил не один год с осознанием того, что у меня есть старшая сестра, — продолжил рассказывать Альмод и я слышала нарастающую обиду в каждом его слове. — У меня всегда была старшая сестра, которая являлась…идеалом. В буквальном смысле. Я смотрел на тебя и понимал, что хочу, чтобы моя женщина была такой, как ты. И эта мысль разрывала мою душу на куски, потому что я понимал — второй такой нет. Просто нет.
— Ну, да, — пробормотала я, чтобы хоть как-то заполнить повисшее мучительно неудобное молчание. — Второй такое нет, потому что природа дважды не ошибается.
Глаза Альмода яростно блеснули, он уже раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но я не дала ему и шанса, грубо перебив:
— Ты говоришь про неё, про красотку с портрета. Но объясни мне, как могут две женщины, выглядящие совершенно по-разному, быть одним и тем же человеком? Или у нас тут доказанный случай реинкарнации? Я — это она в прошлой жизни?
— Мы — боги, которые были созданы богами, — вступил в разговор Аэрн, видимо, устав от роли стороннего наблюдателя. — Но даже мы не знаем, является ли смерть конечным пунктом или это всего лишь остановка в пути. В какой-то степени то, что случилось с тобой можно так и назвать. Но мы не знаем, что происходит с такими, как мы после смерти, как не знаем, что происходит после смерти с такими, как ты.
— Такими, как я? — решительно уточнила я.
— Ты была сильной, — ответил Аэрн. — Сильнее многих, и все же, ты не была сидхе. Ты была чем-то…другим. Кем-то другим. В отличии от нас, ты умела менять свой облик. Ты могла выглядеть как старуха или как ребенок, ты перевоплощалась так талантливо, что порой даже мне казалось, что вместе с внешней оболочкой ты менялась и внутренне.
Про внутренне сказано было сильно, потому что именно в этот момент внутри меня всё и сжалось. Ведь я поняла, о чем говорит Аэрн, но…
— Это невозможно, — выдохнула я, забыв вдохнуть обратно.
— Почему? В отличии от нас, в том, другом мире, откуда ты пришла, для таких, как ты есть название.
Я кивнула.
— Суккубы.
— Именно.
— И все равно не возможно, — продолжала упрямо заявлять я.
— Да? — саркастично хмыкнул Аэрн. — А разве произвольная смена облика и продолжительная молодость не является частью способностей суккубов?
— Такая магия была доступна только первородным суккубам, тем, кто был суккубом в первом, втором или третьем поколении. Потом суккубы начали вырождаться в том числе и из-за смешения крови. Но первые суккубы появились очень давно, в те древние времена, когда люди писали, блин, на папирусе, — я говорила это скорее самой себе, потому что судя по выражениям лиц отца и сына, им эта информация была хорошо известна. — Что вы на меня так смотрите?
— Ты только что сама ответила на свой собственный вопрос, — с легкой примесью самодовольства ответил Аэрн. Кажется, кое-кто наслаждался всей этой ситуацией.
— Если и ответила, но не заметила этого, — с вызовом бросила я. — Можешь пояснить для тех, кто не отличается умом и сообразительностью?
— В таком случае, тебе пояснять ничего не требуется, — парировал Аэрн. — Ведь ты всегда была достаточно умна и сообразительна, чтобы понимать, что происходит.
— Вот ты сейчас вообще не про меня говоришь, — процедила я сквозь зубы и тут нашу задушевную беседу прервали. За дверью, которая отгораживала нас от участвующих в местных аристократских посиделках, раздались истерично-испуганные вскрики, шум, а потом…на самых высоких нотах завопил женский голос.
Мы все трое застыли, разом, словно по предварительному сговору, превратившись в соляные статуи. Только глаза моргали. У меня. А эти двое вообще не шевелились и кажется, даже не дышали.
И тут створки дверей распахнулись, громко ударившись о стены. Я вздрогнула и повернулась, ожидая худшего. На пороге, покачиваясь и истекая кровью из огромной рваной раны на груди, появился молодой и очень бледный мужчина в кожаной безрукавке и таких же плотно облегающих кожаных штанах, заправленных в высокие сапоги. Через плечо у него болтался арбалет, в наружных ножнах держались клинки, а в руке он зажимал внушительный обоюдоострый меч, который выскользнул из окровавленной ослабевшей руки и со звоном ударился об мраморный пол.
Глядя большими неестественно округленными глазами на короля, мужчина попытался что-то сказать, но едва он разлепил губы, как изо рта хлынула темная, практически черная жидкость, которая лишь очень отдаленно напоминала кровь.
Альмод вскочил и ринулся к раненному, успев подхватить его до того, как из-за подогнувшихся коленей мужчина распростерся на полу.
— Сигвал, — прошептал Альмод, тряся мужчину за плечо. — Сигвал!
Но даже с моего места было очевидно — парень умер, уставившись в бесконечность остекленевшим взглядом помутневших глаз. Как у снулой рыбы, всплывшей кверху брюхом.
— Альмод, — оборвал его твердый как камень и холодный как лед голос Аэрна.
Я повернулась к королю.
— Что происходит?
— На нас напали, — ответил монарх так, как будто сообщил мне погоду на завтра. — Фоморы.
Поднявшись, он в несколько шагов оказался у двери, присел возле раненного и, положив ладонь ему на глаза, прошептал несколько слов, которые я не поняла. Едва король договорил, как его рука вспыхнула настолько ослепительным светом, что я непроизвольно сощурилась. А когда смогла немного приоткрыть веки, то успела заметить лишь, как белый свет объял мертвого воина и словно растворил его в воздухе,
