Книга Загадаю тебя - Лия Лова

А в последние пару лет даже перестала брить каждый день ноги, ведь Макс сам говорил, что ему без разницы. Вот Марина и решила не мучить себя и наконец-то отдохнуть от вечной гонки за идеальной гладкостью...

Но с появлением нового мужчины в её доме об этом можно было смело забыть! Опять придётся строить из себя неземную фею, которая в любое время дня и ночи прекрасна и свежа, словно утренний цветок. Опять придётся чистить зубы по пять раз на дню, кушать не больше зёрнышка и при мужчине — не дай бог пойти в туалет, чтобы он не услышал журчание или ещё чего похуже…

«Ладно! Ради такого красавчика, и не на такое можно пойти!» — твёрдо решила Марина и полезла за новеньким станком.

Руки её дрожали от волнения, а может просто за зимние месяцы она подрастеряла сноровку. Но сейчас такая простая процедура, как бритье ног превратилась в настоящий квест. Справившись с ногами и подмышками, она взглянула на себя в зеркало. Картину портила одна маленькая деталь — неряшливая интимная причёска, которую Макс ласково назвал не иначе как «Одуванчик». И Маринка, не раздумывая, решила избавиться от сомнительного «цветка». Но то ли станок был слишком острый, то ли дрожащие от руки Марины были слишком неловкими… но  вместо «Одуванчика» получился «Раненый ёжик».

Порезы оказались довольно глубокими, и Марина решила продезинфицировать ранки, сбрызнув  их духами. А потом, в голос ругая себя за очередную дурость, прижимала белое полотенце, пытаясь остановить кровь. Кожа дико горела, и любые прикосновения причиняли боль.

— Вот как теперь? — чуть не плача, стараясь не тревожить израненную кожу, бурчала она и натягивала новенькие трусики.

Кружево предательски тёрлось в самых нежных местах и впивалось в отвыкшее от изысков тело, доставляя дискомфорт. А-а-а… И как она терпела это раньше?!

Наконец всё приготовления были закончены и, накинув сверху шёлковый халатик, она показалась перед Эндрю.

— Слушай, как ты… долго! — хмыкнул он. — Я уже подумал, что решила продинамить, — и  запустил руки под коротенький подол.

— А ты в душ не пойдёшь? — Марина надеялась немного отсрочить сексуальные забавы и дать телу, измученному бритвой, хоть немного прийти в себя.

Но красавчик мотнул головой и полез ладонью всё выше и выше по бёдрам… И вскоре уже бесстыдно поглаживал Маринкиного «ёжика» под тонким кружевом.

«Боже, боже, боже…. Что делать?» — лихорадочно думала она, шаря глазами по сторонам.

Работал, показывая какое-то дебильное ток-шоу, телек. Горел довольно яркий свет, в мойке — тарелка не вымытая ещё с завтрака, на столе — недопитый красавчиком чай и крошки от печенья.

«Если я сейчас облажаюсь — не видать мне его никогда больше! У него же, наверняка, такие женщины всегда были! Модели, а может, и актрисы… Божжже, что делать-то?»

А Эндрю, между тем, пристально глядя ей в глаза своими колдовскими очами, уже телебонил клитор, неприятно задевая при этом порезы на лобке.

«Что, что? Соответствовать надо, вот что!»

И Маринку понесло. В памяти один за другим всплывали кадры из порнофильмов… Ну, не то, чтобы они с Максом очень любили такое кино, но иногда, ещё на заре отношений, было дело — баловались… Надо сказать, Маринке не особо нравилось — казалось порноактирсы вычурны и, к тому же, ну дураку понятно, что нормальная женщина не ведёт себя так во время секса. Кончает — это же не значит, умирает от пытки, правда? Чего орать? А Макс — так тот вообще не присматривался к происходящему на экране. Казалось, ему достаточно было глянуть разочек, поймать волну, а дальше — он забывал обо всём на свете, кроме Маринки. А потом, когда они, после законного оргазма, досматривали порнушку, он ещё и ржал, комментируя смешные моменты в кино… Но то Макс — Саратовский валенок, а это Эндрю — считай, топ-модель из Европы!

Он смотрел на Маринку… Ох, как он смотрел! Пристально, томно, погружая в омуты своих голубых глаз… Как он напрягал, немного выпячивая вперёд свои идеальные губы! Как трепетал ноздрями, и шептал:

— Йес, Йес, детка…

Очутившись в спальной, он тут же ловким, сводящим с ума движением бросился на кровать на спину, и, не отпуская Маринкиного взгляда, чуть качнул бёрами кверху:

— Ну давай детка. Покажи класс!

И она, изображая из себя шизанутую нимфоманку, извивалась над ним, пытаясь сладить с пряжкой на его джинсах… Потом стаскивала сами джинсы, понимая что тот факт, что стояк у него всё ещё «так себе» говорит лишь о том, что она не дотягивает до его уровня…

«Ну же, Марина, соберись! Покажи ему класс!»

— Йес, детка… давай… — подначивал её красавчик, эффектно заложив руки за голову. Губы его подрагивали, взгляд сжирал… Мистер Секс, вот он кто!

Какое тело, боже! Какие идеальные кубики на прессе! Какие гладкие ноги и грудь и руки — ни одной волосинки, каждую мышцу видно! А когда стянула плавки и вовсе обалдела: пах, яички — всё было идеально гладким, а от того таким… Нереальным! Просто нереальным!

«Давай, Мариночка, давай! Не подкачай!»…

Она выложилась так, как ни разу в жизни. Она кричала, как заведённая, скакала на нём, запрокидывала голову, сжимала свои груди, пытаясь дотянуться до сосков языком, и отвечала таким же томным, как у самого Эндрю, взглядом. Она делала всё строго по рецепту немецкого кинематогрофа! И Эндрю не устоял, сжал-таки в ладонях её бёдра и, закрыв свои бесподобные глаза, сложив губы в красивую, полную порочного удовольствия гримасу, выдохнул: «Йес, йес, йес…» — раз за разом подмахивая ей снизу, вдалбиливаясь в неё, сидящую сверху, и кончил. Так красиво, так ярко! Куда там Максу, который, кончая, чаще всего закусывал губу и умудрялся вполглаза подсматривать за Маринкой — как она там, успела за ним или надо продолжить? Это было смешно. А Эндрю был божественно прекрасен.

— Детка… — выдохнул красавчик, распахнув омуты глаз, — ты чудо! Просто нереальная!

И, потянувшись, поиграв каждой мышцей, зевнул, расслабился, обмяк и… захрапел. Такой красивый. М-да…

Марина примостилась рядом, хотела положить голову ему на грудь, но не рискнула. Лежала и думала о том, что под конец своего безумного спектакля тоже сумела-таки возбудиться. Ну то есть, действительно потеплело где надо и слегка помокрело… И даже саднящие порезы не так отвлекали