Книга Лют - Дженнифер Торн

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69

– Доброе утро, – выдавливаю я.

Миссис Уикетт не отвечает. У нее нет сил даже открыть рот. Она снова отворачивается, низко опускает голову и возвращается к прерванной молитве. О чем она молится? Если бы речь шла о любом другом жителе Люта накануне Дня «Д», все было бы понятно, однако миссис Уикетт страдает уже очень давно.

Воздух в церкви наполнен людскими мыслями, желаниями, муками. Распахиваю дверь, выскальзываю наружу, оставив миссис Уикетт наедине с молитвами. Пытаясь отдышаться, прислоняюсь к стене арочного проема, жду, пока глаза привыкнут к дневному свету.

Молит ли она Бога о смерти? Она так часто об этом говорит. Миссис Уикетт отчаянно тоскует по мужу, и, вероятно, смерть видится ей следующим логическим шагом в жизни – шагом, который она охотно готова сделать. Такое иногда с каждым бывает.

Зажмуриваю глаза, вспоминаю себя семь лет назад. Тогда я вообще не могла представить какого-то будущего. Ни карьеры, хоть научной, хоть любой другой, ни крепких дружеских связей, ни родных, кроме бабули, ни надежды.

Нет, малюсенькая надежда у меня оставалась. Ее хватило, чтобы я надела вечернее платье и в одиночестве вышла из своей каюты третьего класса, поднялась на верхнюю палубу и устремила взор на беспокойно вздыхающий океан, на луну, прочертившую по воде неровную, прерывистую дорожку, на бескрайнюю черную с отливом гладь. Помню, что я всматривалась в нее, воображая подводный мир, кипучую жизнь после смерти под толщей волн. У меня всегда хорошо получалось продумывать пути отступления.

Семь лет назад. В День «Д». В то же время, в другом месте.

Резко открываю сухие глаза – щиплет, точно за веки песка насыпали. Вокруг так много могил, что несколько секунд я только их и вижу, а церковь кажется огромным надгробным памятником, самым большим из всех. Под ногами у меня тоже мертвецы.

Пошатываясь, в каком-то оцепенении спускаюсь по ступенькам, и внезапно, словно вспышка, чуть поодаль из ниоткуда материализуется Хью. Он стоит посреди кладбища перед одной из могильных плит на семейном участке Тредуэев. Я по ошибке приняла его за статую.

Сглатываю что-то острое. Ну конечно, он здесь. Разумеется. Годовщина со дня смерти его отца. Хью поднимает глаза на меня. Я пробираюсь к нему, стараясь не наступать на более древние надгробия, покосившиеся и глубоко ушедшие в глинистую почву, и наконец оказываюсь на участке кладбища, где могилы, как бы это выразиться, поэлегантнее, пошире и украшены резными крестами и скульптурами ангелов. Со всех сторон – фамилия Тредуэй.

Опускаю взгляд, ожидая увидеть четкие контуры большого надгробного камня на месте захоронения отца Хью или плиту на могиле его матери, однако это надгробие гораздо меньше и одного, и другого.

– Ох.

Я наклоняюсь у ног Хью, кончиками пальцев провожу по высеченным буквам. Фредерик Эндрю Тредуэй. Имя мне знакомо, его обладатель – естественно, нет. Мой муж тоже его не знал. Брат умер еще до рождения Хью. Отколупываю и стряхиваю мох с цифр. Ну вот, теперь камень гладкий и чистый.

Мама приводила нас сюда, – прерывающимся от волнения голосом произносит Хью. – Мы всегда приходили накануне годовщины, отдать дань памяти. Отец бывал на кладбище только в этот, один-единственный день, а мама вместе с нами наведывалась сюда всякий раз, как становилось тяжело на душе. Когда накатывала скорбь. Это помогало. Она стояла вот здесь, – Хью обеими руками показывает влево, туда, где теперь могила матери, – а Джесс – тут, – кивает он себе под ноги, – и они обе плакали. Я страшно негодовал. Зачем меня сюда таскают? Я ведь даже его не знал! С самых малых лет меня не отпускало ощущение, что мама ждет от меня проявления чувств: слез, горевания. Господи, мне было всего три! Мы злились друг на друга, но она продолжала водить меня сюда, а я послушно ходил, даже когда подрос и уже мог сказать «нет». Нарушать традицию нелегко. Это настоящая битва. – Рука Хью ложится на материнское надгробие, как на плечо, словно вся эта речь адресована ей.

С ней я тоже не знакома. Когда Хью поступил в Кембридж, а его сестра вышла замуж и перебралась в Суррей, их мать воспользовалась шансом устроить себе новую жизнь в Лондоне. На развод с лордом Тредуэем она не подавала, просто тихо рассталась с мужем и покинула Лют. Как оказалось, ненадолго. Через год у нее обнаружили рак, через два она скончалась. По словам Хью, мать умерла в Лондоне, но отец настоял, чтобы ее похоронили на острове.

Местные, как я заметила, любят связывать смерть последней леди Тредуэй с тем, что она якобы лишилась защиты Люта, но при этом будто бы забывают о сестре Хью, которая живет себе в добром здравии на большой земле.

Мой взгляд снова останавливается на детском надгробии.

– Он упал с утеса, – хрипло, с усилием произносит Хью. – Если тебе интересно знать как. Вышел из дома, пересек лужайку, упал со скалы и разбился о камни.

Я отчаянно приказываю воображению не рисовать эту картину.

– День, месяц? – Мои пальцы застывают в воздухе. Двадцать первое июня. Качаю головой.

– Это же сегодня. Значит, не в День…

– Как раз в День «Д». – Под ногой Хью хрустит сухая ветка. – Понимаю, о чем ты думаешь, но летнее солнцестояние не всегда выпадает на один и тот же…

– Ах, да, конечно.

– Дата может сдвигаться. На день раньше или позже.

– Верно.

– Ему было шесть. – Хью, сузив глаза, смотрит на проплывающее облачко.

Чарли сейчас шесть.

– Ужас.

Глаза щиплет от слез. Кладу руку на камень. Холодный. Это просто камень. Как и остальные.

– Иди сюда, – тихо говорит Хью, протягивает ко мне руки и помогает встать. От его груди пышет жаром, точно от костра. Чувствую, как под рубашкой бьется его сердце, прижимаюсь к нему ухом, и мой пульс тоже замедляется. – Я не хотел тебя расстроить, правда не хотел.

Голос Хью вибрирует у меня внутри, успокаивает, словно кошачье мурлыканье. Он проводит ладонью по моим волосам – раз, другой… В тот момент, когда я начинаю дышать ровно, он снова напрягается. Из церкви выходит миссис Уикетт. Вяло кивает в нашу сторону и, шаркая, нетвердой походкой удаляется. Когда она минует ворота, я улыбаюсь Хью, однако муж смотрит мне за плечо. Поворачиваюсь и вижу небольшую могилу, не такую ухоженную, как большинство прочих. И не такую старую – надпись, высеченная на надгробии, довольно свежая. Эндрю Бланшар. Еще один ребенок. Сколько лет между рождением и смертью – семь, восемь? Он родился в один год с Хью. «Хью, Мэтти и Энди идут в п. кл.».

Хью сзади обнимает меня за талию.

– Позволь мне исправиться, –

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69