иное, как духи, заведующие происшедшими от них животными[224].
Новомексиканское племя цуньи выработало на основе культа животных целую богословскую систему, в которой животные, доставляющие охотнику средства для пропитания, становятся посредниками между миром людей и остальной Вселенной. Особые тайные общества, состоящие из лиц посвященных, считаются хранителями неясных полумистических учений о господстве шести звериных божеств, которые находятся на четырех странах света и в мирах надземном и подземном. Стражем севера, где возвышается Желтая гора, считается по преданиям этого племени желтый лев – пума. Черный медведь господствует над страною ночи, западом, среди которого стоит Синяя гора. Хранителем юга почитается барсук, царящий на Красной горе. Белый волк господствует на востоке в области Белой горы, где утренняя заря начинает день. Орел является стражем подземных пространств; там поднимает свою вершину Гора всех цветов, а Черная гора лежит в мрачной преисподней, охраняемой хищным кротом. Все эти священные животные имеют волшебные силы и помогают, посредством таинственных чар, людям[225]. Среди индейцев в области реки Колорадо особенным уважением пользуются животные-прототипы своих видов: кролик, волк, серый медведь, журавль, гремучая змея, канадская сорока, колибри и утка[226].
Сиу-тетоны, окружая стадо бизонов, через глашатаев требуют, чтобы духи этих животных удалились[227]. Индейцы оджибвэ, убив медведя, строго оберегают мясо и кости животного, чтобы их не тронули собаки, и все остатки предают сожжению[228]. По пиктографическим записям тех же туземцев о происхождении шаманских волшебных знаний, черепаха считается самым могущественным из добрых духов, а медведь пользуется меньшим почитанием, невзирая на его благожелательность[229].
Хотя тотемизм не имеет мистического религиозного характера, по уверению такого знатока быта индейцев, как полковник Додж, но все-таки он указывает на особое значение, придаваемое североамериканскими дикарями животным. Каждая семья имеет свой тотем, нечто вроде герба, т. е. животное, птицу или пресмыкающееся, от которого она ведет свое происхождение. Шкура животного, тщательно препарированная, в виде украшенного чучела, хранится в вигваме и в торжественных случаях обносится главою семьи. Тотем составляет символ родовитости и служит обеспечением связи между предками и потомками единой семьи, имеющей происхождение от общего родоначальника, принадлежащего к миру животных[230]. Итак, ясно, какую выдающуюся роль играют в жизни краснокожих обитателей Америки существа, занимающие, по нашим понятиям, среди творений место более низкое, чем человек. Анимизм у них получил до некоторой степени мистическую и философскую окраску.
Соседи краснокожих американцев, эскимосы, заселяющие север Западного материка, не выработали такой сложной системы, но культ животных и суеверное к ним отношение играют большую роль в миросозерцании этих обитателей полярных стран. Они соблюдают необыкновенную чистоту, готовясь к охоте за китом, гасят все лампы в своем шатре, употребляя эти меры, чтобы не возбудить в ките никакого подозрения и брезгливости. Лодка, на которой они отправляются для китовой ловли, обязательно украшена головою лисицы, а гарпун – клювом орла. Во время охоты за северными оленями, в случае удачи, эскимосы бросают кусок мяса воронам. Головы убитых тюленей тщательно сохраняются и складываются перед дверьми жилища эскимоса, чтобы души этих животных не прогневались и не отогнали других тюленей[231]. Медведь наделяется у эскимосов особенными качествами. У них существует любопытный рассказ о воспитании белого медведя одной женщиной, которая заботилась о своем приемыше, как о родном сыне. У нее не было близких, и медведь, сделавшись вполне взрослым, стал доставлять ей пищу. Он приносил рыб и тюленей и своей удачной охотой возбудил зависть в соседних эскимосах. Желая избавиться от опасного соперника, они решили убить медведя. Старуха, видя, что все ее упрашивания не возбуждают жалости в жестоких людях, рассказала своему воспитаннику об опасности и просила его удалиться из дома. Расставаясь с медведем, эскимосская женщина выразила надежду, что благодарное животное будет с ней встречаться где-нибудь в отдаленном месте и доставлять ей по-прежнему пищу. Белый медведь заплакал так, что слезы потекли по его мохнатым щекам, положил с любовью свою тяжелую лапу на ее голову и, обняв ее, сказал: «Добрая матушка, Куникдмоак всегда будет о тебе заботиться и служить тебе как можно лучше». Медведь ушел из дома, но исполнял свое обещание многие годы и был верным кормильцем своей приемной матери[232].
Переходя из Америки в Азию, мы встречаем прежде всего почитание разных животных у камчадалов, которые, во избежание нападения на их лодки тюленей и китов во время промысла на них, уговаривают этих животных словами не наносить охотникам никакого вреда. Они очень уважают медведя и волка и никогда не называют их по имени[233]. Соседи камчадалов, гиляки, также опасаются медведя и считают его священным животным, наказывающим злых людей. В честь медведя у гиляков существует особое празднество[234]. Якуты особенно почитают белогубых жеребцов, в которых живет особый дух, хранитель улуса, посредник между людьми и небожителями. Как якуты, так и буряты причисляют к священным животным некоторых птиц и не употребляют их в пищу. «Один охотник, – говорит бурятская легенда, – разорил гнездо лебедя и принес детенышей его домой. Лебедь в отмщение за это сжег весь улус; он прилетел с горящей головней в клюве и бросил ее на крышу дома». Когда над юртою летит лебедь или орел, то эти шаманисты плещут вверх молоко или вино в жертву священной птице. Полевые черви считаются у бурят существами разумными; они разделяются на несколько царств, имеющих своих особых государей. Их цари вступают иногда между собою в войну, и тогда черви, чтобы нанести вред враждебному царству, вторгнувшись во владения неприятелей, подъедают хлебные корни[235]. Особенную рассудительность приписывают буряты ежу, с которым, по одному их сказанию, советовался даже сам отец неба. Во время шаманских празднеств буряты представляют в лицах различных духов, обитающих в животных. Тут являются онгоны: овечий, бычий, козлиный, ежовый и медвежий. Когда приходит последний онгон, то все сидят смирно, не шевелясь. Шаман подражает движениям медведя, ходит на четвереньках, обнюхивает сидящих, становится на ноги и хлопает руками: потом кто-нибудь бросает платок; медведь сердится, хватает первого встречного и кладет у порога, кусает и ревет, и ждет, пока тот не перестанет шевелиться. Потом кладет возле первого другого, третьего, так что образуется, наконец, целая куча. Все это вызывает смех и шутки[236]. У монголов, урянхайцев и дюрбютов с разными животными связаны поверья, указывающие на особое значение, которое им придают эти инородцы. Убивать много сурков приносит вред. Если заяц перебежит дорогу – это считается дурной приметой. Волк приносит счастье. Алтайцы считают за грех убивать журавлей, лебедей, ястребов, голубей
