в пистолете. И еще одна — запасная — в сумочке. Всего, значит, четырнадцать выстрелов! Но только вряд ли она успеет их сделать.
В погребе — мрак, холод и сырость. Остро пахнет квашеной капустой, яблоками, грибами. По стене выстроились бочки. Одна ведер на двадцать. Соленые огурцы. Конечно, контрразведчики в поисках лжекняжны нанесли визит Кривошееву. Она видела сквозь щель в двери, как из дома во двор вышел растерянный Кривошеев в сопровождении двух офицеров. Подумала: «Если они пойдут к погребу, застрелю их. А потом? Потом убью себя, потому что удрать все равно не удастся».
Но жить так хотелось! Поэтому когда офицеры направились к погребу, Юлия сунула пистолет в сумку, подбежала к громадной бочке с огурцами и очень осторожно, чтобы не выплеснулся рассол, залезла внутрь бочки.
Услышав, как заскрипели ржавые петли и по земляному, утоптанному до твердости бетона полу загрохотали сапоги, она набрала полные легкие воздуха, зажмурилась и бесшумно погрузилась в рассол.
Воздуха хватило ненадолго. Она приподняла голову, чтобы рот и нос оказались на поверхности. Тихо подышала. Чуть больше высунулась. В погребе никого уже не было, но двери оставались широко распахнутыми, и вблизи маячила фигура с винтовкой наперевес. Не только уйти, но даже вылезти из бочки было невозможно.
Вечером загрохотали выстрелы — авангардные части 2-й армии ворвались в Челябинск и вели бой на улицах, и двор Кривошеевых опустел.
Какое-то стонущее существо выкинулось из бочки на ледяной пол погреба, где и нашла ее кухарка Кривошеевых.
Тело женщины, в котором еще теплилась жизнь, перенесли в дом купца.
Врачи сделали все, чтобы спасти ей жизнь. Но прошло много дней, прежде чем она стала видеть, слышать и понимать.
Сердце выдержало, но сознание все еще блуждало в темных и страшных лабиринтах. Соколову перевезли в Москву и положили в больницу.
И вот теперь, еще не успев поправиться, она встретила своего будущего мужа, которому попыталась рассказать все, что с ней случилось.
Пятницкий чувствовал, что еще немного, и он разрыдается от бесконечной жалости к этой молодой и нежной женщине, чью руку он незаметно для себя при встречах стал бережно брать в свои и не выпускать до минуты расставания.
Он восхищался мужеством Юлии — совершить такое в двадцать лет! Какая сила духа, какое бесстрашие!
Он понял, что полюбил Юлию, а Юлия полюбила его.
Они поженились через две недели после первой встречи.
В одно мартовское утро 1921 года Пятницкому позвонили из секретариата председателя СНК и передали просьбу Ленина приехать, как только он освободится.
Осведомившись, как идут дела в Цекпрофсоже, Ленин сообщил, что товарищи из Исполкома Коминтерна просят направить Пятницкого на работу в аппарат Исполкома и что именно по этому вопросу он и пригласил его к себе.
Прощаясь, Ленин пообещал тотчас же позвонить председателю ИККИ Зиновьеву, с тем чтобы уже завтра Пятницкий мог взяться за налаживание «большого хозяйства».
Вечером Пятницкий сказал Юле, что переходит на другую работу, в аппарат Исполкома Коминтерна.
— Ты доволен, Пятница? — спросила Юля.
— Доволен я или недоволен, не суть важно. ЦК решил значит так надо, — довольно сухо ответил Пятницкий, но тут же обругал себя за такую манеру общаться с женой, матерью своего сына.
— Видишь ли, Юлик, — начал Пятницкий, смягчая свой резкий пронзительный голос, — на твой вопрос не так-то легко ответить. Ты только представь себе, сколь грандиозное дело осуществляет Ленин. Создано новое международное братство коммунистов всего мира. И мне говорят ты должен наладить это хозяйство. Речь, как ты понимаешь, идет не о политическом фундаменте этого великого сооружения. Он уже заложен. Но нужен хороший раствор, чтобы скрепить эти огромные глыбы. Вот мне и предстоит готовить такой раствор. А какой я, к черту, мастер, если знаю так мало… Даже языки! Кое-как объясняюсь по-немецки…
— Немецкий ты отлично знаешь. Просто превосходно! — быстро перебила Юля.
— А по-французски едва склеиваю самые простые фразы… Как же объясняться с людьми? Через переводчика? Но это же далеко не лучшая дорога к сердцам!
— С французским я тебе помогу, — пообещала она и, ободряюще улыбнувшись, выскользнула из комнаты — кормить Сына.
Нежное чувство разлилось в груди и подступило к самому горлу. Как случилось, что эта совсем молодая и такая красивая женщина стала его женой и родила ему сына? Что она нашла в нем? Почему предпочла многим, уж куда более интересным, общительным? Она — дворянской крови. Он — из беднейшей семьи еврея-ремесленника. Черт знает какое несоответствие! И все же, так получилось.
А не сон ли это? Любовь жены не была сном, она была реальней всего, что окружало Пятницкого.
Кошмарным сном можно было назвать все то, что ожидало Пятницкого и его семью в самом ближайшем будущем. Его ждали предательство товарищей по партии, ненависть младшего сына, мучения жены, пытки, несправедливый суд и смерть. Сталин постепенно плел заговор вокруг умирающего Ленина, отстраняя от власти одного за другим ближайших друзей и соратников Ленина, вместе с которыми тот совершил революцию — Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина, Рыкова — с тем, чтобы во второй половине 30-х годов уничтожить их всех физически, а заодно с ними — множество других.
После ареста мужа Юлия Иосифовна стала вести дневник. В скобках выделены комментарии Игоря Пятницкого — сына Юлии и Иосифа Пятницких.
Дневник Юлии Пятницкой — свидетельство ее любви к мужу и непонимания процессов, происходящих в обществе. Она видит во всем происходящем только проблемы своей семьи. Вот строки из дневника этой женщины, матери двоих сыновей, кремлевской жены, бывшей разведчицы.
«Очень хотелось умереть. Я ему это предложила сделать (вместе). Он категорически отказался, заявив, что он перед партией так же чист, как только что выпавший в поле снег, что он попытается снять с себя вину, а после снятия обвинения он уедет. Обедал всегда со мной эти дни (обед ему привозила уборщица его кабинета). Каждый день он звонил Ежову по поводу очной ставки с оклеветавшими его людьми… Ежов обещал, несколько раз назначал день и час и откладывал. Наконец 3.07 он ушел в 9 часов (вечера) в НКВД.
Я страшно волновалась, легла у него в кабинете и ждала… Наконец он вошел в 3 часа утра… Это был совершенно измученный и несчастный человек Он сказал мне только: «Очень скверно, Юля».
Попросил воды, и я его оставила.
Я в отчаянии решила переехать, чтобы ему немного подышать воздухом. Невыносимо здесь… Переехали, но он все время до моего возвращения из Москвы не выходил из кабинета.
7-го июля заказывала машину, и она увозила меня и дедушку
