— Иди умойся, — сказала она строго, — и чтоб больше никаких истерик.
— Хорошо.
— Иди! Прямо сейчас.
Я покорно поднялась на ноги и поплелась в дамскую комнату. Там долго умывалась ледяной водой, терла щеки, глаза, пытаясь хоть немного придти в себя. На отражение в зеркале даже смотреть боялась. Внутри все сломано, снаружи все истерзано. Ничего от меня не осталось. Уродина.
По возвращению Кузьмина встретила меня недовольным взглядом, но про мой внешний вид больше ничего не сказала, только подсунула очередную папку:
— До обеда сделать надо. Не затягивай.
Я молча забрала документы, положила перед собой, с трудом соображая, что вообще значат все эти буквы и цифры. Взгляд не мог сфокусироваться ни на чем конкретном, мысли скакали из стороны в сторону, но я заставила себя начать работу. Так легче, так проще. Работа помогает отвлечься, переключиться с того апокалипсиса, который случился в моей дурацкой жизни.
А спустя полчаса, когда я только стала приходить в адекватное состояние, на корпоративную почту пришло письмо. От Кирилла. Мигающий конвертик меня пугал до красных всполохов перед глазами, вызывая практически неконтролируемое жаление нажать кнопку «delete»
Давай Вероника, смелее. Хуже уже не будет.
Как же я ошибалась.
В письме была фотография. Того самого «идеального» платья, из-за которого все и произошло. И короткая приписка от Барханова младшего:
«На свадьбе будешь в нем».
Чертов садист. Он решил меня добить!
Я никогда в жизни еще так никого не ненавидела. До дрожи в руках, до тошноты, до болезненных уколов в сердце. И при этом на публику мне надо было изображать неземную любовь к этому мерзавцу! Как?! Проще сразу сдохнуть.
«Я не хочу», — все-таки пытаюсь отстоять хоть капельку самой себя.
«Я его уже купил»
Какой заботливый, мать вашу! Просто мечта, а не парень.
«К тому же оно и так обошлось нам слишком дорого. Так что вперед и с песней. Любимая»
Последнее слово как насмешка. Плевок в душу. Кирилл наслаждался моими мучениями. Наслаждался тем, как хреново было брату. Мелкий гаденыш просто упивался своей игрой.
«Хорошо» — я согласилась, не желая доставлять ему удовольствие своими мольбами. Он победил, нет смысла унижаться еще больше и злить его. Просто молча сделаю все что он хочет.
«Умница, девочка».
На обед я не пошла. События последних дней напрочь отбили весь аппетит. Стоило вспомнить, как ночью ко мне прикасался Кирилл — к горлу подкатывала тошнота. Нет слов описать то гадкое ощущение, когда к тебе притрагивается не тот человек. Грязно, отталкивающе мерзко. И самое страшное, что не в последний раз! Кирилл уже тактично намекнул, что хочет продолжения. А меня от одной мысли об этом мутило.
— Родионова, иди-ка ты сегодня домой пораньше, — строго сказала начальница, когда я в очередной раз споткнулась о стул, стоящих на ходу, и уронила со стола подставку с канцелярскими принадлежностями. Ручки и карандаши звонко попадали на пол и раскатились во все стороны, — все равно работник из тебя сегодня никакой. Иди, отдохни. Выспись хорошо. И завтра чтобы была как огурчик
— Спасибо, — искренне поблагодарила я.
Я действительно держалась из последних сил. Мысли о том, что где-то здесь в этом здании находится Артур, меня просто убивала. Он рядом, но так далеко, что мне до него никогда не добежать, не долететь,
— Обещаю завтра наверстать. Все отработаю.
— Не сомневаюсь, — кивнула она и снова уткнулась в документы, больше не обращая на меня никакого внимания. Даже не отреагировала, когда я, собравшись, уже с порога сказала ей «до свидания».
Не помню, как я добрела до лифта. Нажала на красную кнопку и, не отрывая взгляда от пола, ждала, когда кабина приедет. Раздался тихий писк, женский голос сообщил номер этажа, и двери распахнулись.
В кабине стоял Артур.
— Ну что замерла, как не родная? — хмыкнул он, — проходи. Места много. На всех хватит.
— Я, пожалуй, подожду следующего, — промямлила я.
— Как знаешь, — он равнодушно пожал плечами.
Оцепенев изнутри, я смотрела, как неспешно, будто в замедленной съемке двери начали съезжаться... Но так до конца и не закрылись.
— Твою мать, — Арт с силой треснул ладонью по красной кнопке, — зашла. Живо!
— Артур…
— Я сказал, живо, — он схватил меня за руку и затащил внутрь. Злой, бешеный, а я могла думать лишь о том, как полыхает кожа в том месте, где он прикасался.
Кабина пришла в движение, но он остановил ее между этажами. Я попятилась от него, спиной вжалась в холодную металлическую стену и замерла, наблюдая за тем, как Барханов подходит ближе, опирается кулаками в стену по обе стороны от моей головы.
В чайных глазах полыхали молнии. Я видела не только ярость, но и отголоски боли, которую он пытался от меня спрятать.
— Объясни мне, Вероника, — произнес тихо, вкрадчиво, — какого хрена?
Я только пожала плечами:
— Прости меня.
Что еще я могла сказать в свое оправдание? Ничего.
— Это твое объяснение?
— Я не знаю, что сказать. Ты видел все сам.
Видел, каждую постыдную мелочь. Мою испуганную физиономию, голый зад Кирилла, доказательства моего вероломного предательства.
Артур молчал, а я задыхалась от того, что он так близко, оттого что взглядом своим ломает, вспарывает душу. Я смотрела в ответ, мысленно прощаясь, впитывая каждую черточку, чтобы сохранить в памяти дорогой образ.
Прости меня. Ты на всегда останешься с моем разодранном сердце.
Одинокая слеза сорвалась с ресниц и покатилась по щеке, оставляя за собой горячий след. Артур нервно сглотнул, с шумом втянул воздух в легкие. Выражение его лица изменилось, будто слетела холодная маска, обнажая самое сокровенное.
— Скажи мне, что это не правда. Что это шутка, злой розыгрыш, — произнес надломленным голосом, скользя взглядом по моему лицу. Выискивая там правду, надежду, — скажи, что все это мне просто показалось.
Сжал ладонями лицо, прижался лбом ко лбу.
Я не могла дышать. Сердце едва справлялось с перегрузкой, надрывно перекачивая ледяную кровь.
— Скажи, что тебе не нужен Кир. Что ты любишь меня. Прошу.
Я едва держалась, чтобы не начать скулить, как побитая дворняжка.
— Я постараюсь понять. Принять. Забыть обо всем. Только скажи…
— Я люблю Кирилла, — сказала и чуть не сдохла от того, как сильно впились ледяные когти мне в грудь. Невыносимо видеть, как в глазах любимого человека угасает надежда. Не обращая внимание на усиливающийся шум в висках, произнесла еще раз. Тверже, — Я его люблю. Его. Не тебя. Я хочу выйти за него замуж. Хочу прикасаться к нему, обнимать, целовать, проводить с ним каждую ночь.
