выписалась из клиники тридцатого июня, а вернулась в город в воскресенье утренним рейсом и никак не могла получить Ваших денег, а Ваша Людмила улетела пятого в противоположном направлении от дома. Скажу больше – её присутствие в клинике было абсолютно бесполезным. Руслан лежал в стерильном боксе, куда мог войти только медицинский персонал, – продолжала Милана. – Это длилось почти три недели.
– Послушай, девочка, ты говоришь чудовищные вещи, на них нельзя не обратить внимания, но они бездоказательны.
– Я говорю только то, что знаю. Вы можете, если не верите, проверить то, что услышали от меня. Это мой билет из Москвы, где есть номер рейса и дата. У Вас есть возможность самому позвонить в клинику или сделать повторный запрос на вылет Тихомировой из Шереметьева пятого числа. Вы же не думаете, что я пришла к Вам с пустыми руками? Я пришла не шантажировать Вас, а просить о помощи, – спокойно предложила Милана.
– И что ты хочешь? – спросил Капустин, разглядывая бумаги, переданные ему Миланой.
– У меня к Вам всего одна просьба: оставьте Тихомирова в покое, перекрыв ему доступ к игре. По-хорошему, его надо бы наказать, но я не знаю как. И примите совет – присмотритесь к своей подруге. Вас не настораживает такое её отношение к своему сыну?
– Он же твой отец? – усмехнулся Капустин.
– Вы мне ещё напомните, что Людмила моя мать. Думаете, я думаю о них или о деньгах? Я думаю о брате, я хотела ему помочь, но все мои усилия пойдут прахом с таким отношением родителей, – говорила Милана в сердцах. – Я могла плюнуть на всё и забрать брата, но я сама пока на иждивении отца и вешать на него ещё одного чужого ребёнка не могу. У Вас самого есть дети? Вы могли бы от них отказаться тогда, когда Вы им так нужны, просто так без всяких причин, чтобы пожить в своё удовольствие? Как можно быть такими равнодушными к своему ребёнку, который живёт пока только надеждой на выздоровление? Помочь и тут же навредить. Это по-людски?
– Я накажу его так, что он сам не подойдёт к игровому столу. И с Людмилой разберусь, будь уверена. Извини, если и я в твоих глазах выгляжу монстром, и за обвинение в корысти. Извини.
– Не перестарайтесь. А трёх миллионов действительно жалко. Теперь Вы знаете, что деньги ушли не на благие цели, их просто украли люди, которым Вы доверяли. Прощайте.
В субботу утром Милане позвонил Тихомиров и, не заходя в дом, попросил её выйти за ворота. Милана вышла из калитки и села в его машину.
– Что-то с Русланом? – спросила она. – Вы себя плохо чувствуете? Чего вы молчите? – задала она очередной вопрос, и заметила в его волосах седину, которой раньше не было. – Чёрт возьми, Вы можете мне хоть что-нибудь сказать?
– С Русланом всё в порядке, а я пришёл в себя. Милана, не бросай нас, – негромко сказал он и посмотрел ей в глаза.
– Я и не думала бросать Руслана, но только я не потяну его одна. Согласитесь, вешать Вашего сына на своих родителей я не могу, а от его родителей толку мало. Они заняты собой и живут так, как хотят. Вы считаете наше поколение потерянным. Скажите, как у таких родителей как ваши, получился сын такой, как Вы? Вы теряете связь с Русланом по собственной глупости. Вы бросили сына тогда, когда ему так нужны, вы обижаете собственную мать, не находите общего языка с отцом. Так чьё поколение потерянное?
– Прости меня дочка, – тихо сказал Тихомиров и опустил голову.
– Не могу. Я Вам не верю. Вы эгоист и любите только себя, не замечая никого вокруг. Хотите сказать, что можете измениться? Почему Вы так рано успокоились и решили, что теперь Руслан в безопасности? Почему Ваш отец вернулся в Москву? Почему Вы не настояли на том, чтобы они с Владом переехали сюда? Ваша мать его простила. Давний проступок Александра Степановича по сравнению с Вашими поступками детская шалость. Сколько им осталось, пять, десять лет? Почему Ваш отец должен воспитывать Вашего сына?
– Владислав меня не принимает.
– Правильно делает. Мальчишкам нужен отец, а Вы на эту роль не годитесь. Мне очень неприятно это говорить, как ни как отец, но Вы бесполезный человек и недалеко ушли от своей бывшей жены. Я обманулась в первом своём впечатлении. Она обвинила меня в алчности, якобы передав мне три миллиона. А Вам, во сколько обошлась моя бескорыстная услуга? Как у Вас обоих совести хватило?
– Ты многого не знаешь, Лана, – сказал Тихомиров, пытаясь взять её за руку. – Я поступил по-свински, прости.
– А мне многого и не надо. Достаточно того, что я вижу Ваше отношение к себе, к Руслану и Владу, к Вашим родителям. Вам не изменить прошлого. Хотите прощения – меняйтесь сами. Я смогу простить оступившегося, но не спотыкающегося на каждом шагу. У Вас есть ещё, что мне сказать? Да, чтобы Вы не надумали делать и как бы себя не вели, встречи по субботам с Русланом я продолжу. Запретить Вы мне их не можете. Всего доброго.
После случая с наездом Полины на пешехода, отношения с семьёй Антоновых испортились. Во всём, что случилось в их семье, они винили Милану. Она была виновата в том, что Павел из-за несчастной любви к ней подсел на наркотики, а Полина из ревности совершила наезд. Только Полина изредка общалась с Миланой по телефону.
– Пап, я действительно причина всех бед в их семье? Это какой же нужно иметь изощрённый ум, чтобы такое выдумать, – недоумевала она.
– Успокойся, дочка. Винить чужого человека в своих ошибках проще, чем самому признать их. Мы потеряли друзей не вчера. Наша дружба закончилась лет пять назад, а в гости ходили по привычке. Случай с Полиной разве повод? Кроме ремонта машины претензий к этой семье у тебя не было. Не бери в голову.
Первого декабря в семье Тихоновых родился мальчик весом 3500 и ростом 51см. Назвали наследника Александром. Антонина Степановна с мужем переехали в дом к сыну, чтобы помогать Светлане, а Милану отправили в свою квартиру «сторожем». Теперь она приезжала в дом по выходным, если с неба не сыпались камни. Она чаще виделась с Илюхиными, заезжая к ним после работы. Порой ей хотелось бросить работу, но было жаль отца. Ведь она всё ещё находилась на его содержании. Небольшие деньги «перепадали» от дедушек с бабушками, была и небольшая зарплата, но основные расходы нёс отец.
Новый две тысячи семнадцатый
