Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
мне. Ощущение, сопровождающее воспоминание, похоже на желание, тогда как, если мои подозрения верны, оно должно вызывать ужас. Я его не боюсь, этот образ не преследует меня, даже когда я пытаюсь представить что-то вроде детской травмы и ее последствий во взрослой жизни. Мне было пять лет, когда я увидела его впервые. Он тяжело болел, перенес операцию на сердце, и она прошла не так, как нужно. Потом, когда я перестала бывать у него дома — точнее, в доме моих подруг, его дочерей, — то узнала о его смерти. Сейчас уже не вспомню его имени: так и не осмелилась спросить моих родителей.
Спустя какое-то время после его кончины я принялась ногтями царапать себе грудь ровно посередине, чтобы возникло подобие его шрама. Делала это перед сном, лежа голышом, и разглядывала следы на коже, пока они не исчезали и у меня не начинала болеть шея.
Когда бывало слишком жарко, мне нравилось сидеть в самой прохладной комнате, которую мама называла «холостяцкой». Этой комнатой у нас никто не пользовался, потому что мама приспособила ее для хранения старых книг и мебели. Мне здесь нравилось, я любила упасть в голом виде на кожаное кресло, такое всегда холодное, и читать целый день, включив вентилятор. Мои друзья-соседи и школьные подруги купались в клубном бассейне, но меня это не привлекало, ибо я по уши влюбилась в комнату, когда обнаружила Элен Бернс в растрепанном иллюстрированном издании романа «Джейн Эйр». Я возненавидела те рисунки, поскольку они изображали Элен намного старше, чем сказано в книге, и потому что она зачем-то нарисована блондинкой, хотя в романе ни разу не упоминается цвет ее волос. Нет, она была не такой, и я это знала, поскольку все лето представляла ее лежащей на кушетке, которая служила кроватью в приюте для сирот, где от чахотки умирала Элен, такая красивая, а я будто держала ее за руку…
Элен — второстепенный персонаж романа. А Джейн, главная героиня, поступила в ужасный сиротский приют для девочек в Ловуде и ни с кем не могла подружиться, потому что директор, злой Броклхерст, опозорил ее перед всеми одноклассницами. Однако Элен было все равно: она подружилась с Джейн и превосходила всех, поскольку приближалась к смерти. Я влюбилась в нее, когда Джейн впервые увидела ее во дворе, читающей роман со странным названием «Расселас». Очередная глава, и Элен мертва. В школе вспыхнула эпидемия сыпного тифа; Элен пострадала от рецидива чахотки, и ее перевели в комнату на первом этаже. Однажды ночью Джейн собралась навестить ее. В ту последнюю ночь Элен и Джейн спали вместе. Сегодня, когда я вспоминаю эту главу (мне не нужно ее перечитывать, помню наизусть), то осознаю все: когда Джейн ложится в постель к умирающей, и Элен говорит: «Тебе жарко, милая?» Милая, милая — да, это сцена любви. А когда Джейн проснулась, ее подруга Элен уже мертва. Та самая глава: каждую ночь, все ночи подряд я ложилась спать, стискивая подушку и воображая себя Элен. Но не засыпала, как идиотка Джейн, нет, я следила за тем, как она умирает, держа ее за руку. А она, затухая с устремленным в мои глаза взглядом и прерывистым дыханием, позволила мне увидеть что-то из другого мира, куда она уходила навсегда.
Вскоре я поняла, что моя фантазия нереальна. Когда мне было четырнадцать, подружка с сожалением сказала:
— Знаешь, что мне стало известно? Помнишь брата Мары?
Мара — наша бывшая одноклассница, сменившая школу.
— Ну да, помню.
— У него обнаружили опухоль между сердцем и легкими, а оперировать нельзя, и он умрет.
Неделю спустя я предложила своей подруге навестить Мару. Хотела встретиться с ее умирающим братом, потому что подозревала — могу в него влюбиться. Но когда я его увидела… Парень выглядел достаточно больным, но мне все-таки не понравился. Я пришла в смятение и сделала вывод, который сохранял мою совесть чистой: на самом деле я не люблю реально больных, так что я не извращенка. Но это заключение не уберегло меня от одержимости. Целый год я тратила деньги, выдаваемые мамой, на дорогущие книги по медицине (а мои друзья — на наркотики). Ничто не радовало меня так, как эти книги со всеми их эвфемизмами понятия «смерть». Все эти красивые медицинские термины, которые не значат ничего, этот жесткий жаргон — какая-то порнография. К тому времени я абсолютно четко представляла себе, что меня возбуждает, а что нет, поэтому викторианские романы, в которых всегда кто-нибудь хворает, но никогда не знаешь, от чего он умирает, нагоняли на меня скуку. Чахоточные мне поднадоели, как только я преодолела мощное увлечение Ипполитом, туберкулезным больным юношей из романа «Идиот», которое длилось у меня больше года. Хотелось порнографии: такие страдальцы, как Элен, Тадзио[12] или Ипполит, были лишь эротикой, намеками. И всегда они — персонажи второстепенные. Идеален Ипполит: красивый (Достоевский позаботился вложить в уста князя Мышкина замечание, что у того «очень красивое лицо», и это заставило меня вздрогнуть) юноша, очевидно умирающий и упрямый, ранимый и злой. Но он много говорит и редко падает в обморок: мне надоели описания бледности, испарины и кашля. Хотелось больше сведений и откровенного секса. Книги помогли мне заодно разобраться в фетишах. Я пропускала описания неврологических заболеваний, не любила читать ни про судороги, ни про умственную отсталость, ни про паралич, и, конечно, меня утомляли подробности, касающиеся нервной системы. Кстати, почему-то мне было наплевать на всю онкологию: рак казался мне грязным, социально переоцененным, немного вульгарным (у бедняжки опухоль, судачили старухи… и ее называют также картофелиной!). К тому же было слишком много фильмов о мужественных раковых больных (мне нравились героические пациенты, однако не те, что не могли служить примером в жизни). И отнюдь не смешная нефрология: понятно, что люди умирают, когда у них отказывают почки, но мне само слово «почки» кажется ужасным. Не говоря уже о желудочно-кишечном тракте, таком грязном.
Когда я выяснила, что мне нравилось, что привлекало, то, едва обнаружив симпатичную специализацию, посвящала себя ей: мне нравилось лечить легочников (конечно, повлияли воспоминания об Элен, Ипполите и прочих чахоточных), а также сердечных больных. Это имело свои неприятные стороны только в тех случаях, если пациенты были пожилыми (или старше пятидесяти, когда в здоровье начинают вмешиваться такие ужасы, как холестерин). А если они были молоды… какая красота! Потому что, как правило, болезнь их протекала незаметно. У них была какая-то поврежденная, тайная красота. При всех других заболеваниях человеку
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
