комочек, оборвалось, упало, мышкой юркой метнулось из-под этой хладной длани, спряталось, забилось, как можно дальше.
Один миг, короткий как вдох, а показалось, вечность прошла: вся жизнь перед глазами промелькнула. Ева была уверена, что сердце её уже никогда больше не забьётся, а душу сейчас вытянут из тела эти жуткие пальцы.
Но внезапно всё прошло. Адский жар отступил. Сердце застучало безудержно. Душа расправила тонкие крылышки, порхнула бабочками по телу.
Медленно, нерешительно Ева расправила спину, подняла голову.
Он сидел на стуле, обшитом дешёвым белым кожзамом, облокотившись одной рукой на стол. Будто ждал, когда ему чаю нальют. Ева по-прежнему чётко различала силуэт «невидимки».
Мысль, что на кухни у Танюхи сейчас сидит сам Дьявол, отчего-то вдруг показалась такой смешной. Может, весь этот бред – просто сон, или она с ума сошла?
Страх прошёл полностью. Отпустил её сразу, как только отпустила его рука.
– Здравствуй, Князь! – Чернова слегка склонила голову, в знак приветствия – сама не зная, откуда взяла этот титул.
– Здравствуй, Ева! – ответил он невозмутимо.
Голос привычно прозвенел в голове, она уже к этой телепатии привыкла. Но что это был за голос…
Теперь она понимала, почему его называют искусителем. Мурашки пробежали по спине. И тут уже страх был ни при чём. Она понимала, что перед ней воплощенное мировое Зло. Но не чувствовала больше ужаса. И это никак не укладывалось в голове.
Зло это зло!
Почему же вместо отвращения, страха, ненависти или презрения, она ощущала совсем иное. Ева улавливала лишь какую-то колоссальную, невообразимую мощь и силу, которую хотелось назвать величием.
Злобные твари, что атаковали их сегодня, были омерзительны, с ними хотелось биться до конца.
Ему хотелось сдаться…
Ева силилась напомнить себе, о чём предупреждала Диана, что всё теперь зависит от неё, что она должна устоять, ради себя, ради подруг. Но все доводы рассудка плавились и сгорали рядом с этим существом. Величественным и прекрасным.
Ева, к счастью, по-прежнему не видела его, но этого и не требовалось. Она ощущала эту красоту и притягательность, даже закрывая глаза. Говорят, когда-то он был ангелом...
Люцифер, Светозарный, Несущий Свет, самый прекрасный из созданий Творца.
Воплощенное зло? Да нет же! Это воплощённое могущество, совершенство, несокрушимая сила, гордость. Не гордыня, которой вечно попрекают христиане, а именно гордость – достоинство и величие. Ева из последних сил напоминала себе, что перед ней враг – но этот враг внушал лишь восхищение и уважение, или, скорее, почтение. И к такому искушению Ева оказалась совсем не готова.
– Знаешь, зачем я пришёл? – вкрадчивый соблазнительный голос действовал как гипноз.
– За нашими душами. Хочешь, чтобы я тебе служила, – ответила она совершенно спокойно, без ненависти или страха.
Мысль, что сейчас она сама выбирает судьбу, внезапно наполнила Еву такой отвагой и силой, что последнее волнение улеглось.
– Служила? – он улыбнулся – в этом не было сомнений. – Ах, эти ангелы, паршивцы! Уже успели рассказать, какое я чудовище… Не будь так доверчива! Я не хочу, чтобы ты мне служила.
– А чего же тогда? – усмехнулась Ева, решив внять совету – не быть доверчивой.
– Любви! Все хотят любви, Ева… И даже Князь Ада не исключение. Я хочу, чтобы меня любили и почитали. Как Бога. Чем Он лучше меня? Почему Он заслуживает любовь, а я – нет?
Доверительная речь окутывала мягким облаком, и столько искренней грусти и тоски одиночества сквозило в каждом слове, что у Черновой невольно слёзы потекли из глаз.
– Чем я заслужил презрение? Вот ты… Разве я причинил тебе зло? Разве обидел? Или напугал? Я пришёл к тебе, чтоб дать, а не отнять. Дать всё, что пожелаешь. Чего ты хочешь, Ева? Власть, деньги, неувядающую красоту, отменное здоровье, долголетие, славу, яхты, виллы, миллионера в мужья. И … что там ещё обычно смертные хотят? Или есть более оригинальные желания? Всё исполню, только попроси…
– А взамен? – смело спросила она. – Душу?
– Душу, – кивнул Дьявол, и в голосе слышалась мягкая улыбка. – Я её надёжно охранять буду. Ибо мудрость народная гласит: муж и жена – одна сатана. И станут двое как одно. Я невесту себе ищу. Станешь моей Княгиней? Княгиней Ада, Ева? Ни о какой службе и речи не идёт! Равной мне быть предлагаю. Подумай, прежде чем по наущению этих подхалимов Божьих отказываться?
– Моя душа принадлежит Богу, – без тени сомнения отвечала Ева. – Я не могу отдать тебе то, что мне не принадлежит, Князь.
– О, Ева! – он рассмеялся, и от этого звенящего смеха её такой волной желания накрыло, что губу пришлось прикусить, чтобы не застонать. – Как же ты ошибаешься! Твоя душа принадлежит тебе. И только тебе. Ты свободна выбирать. Я предлагаю тебе повелевать, княгиней быть, королевой… А ты выбираешь Его сторону? Хочешь быть рабой? Рабой Божьей? Как звучит-то… гадко и унизительно. Он не любви хочет, он требует унижения и страха. На колени вас поставить, рабами и слугами хочет видеть…
– Ничего. Мы не гордые, – фыркнула Чернова.
– Не-е-е-е-т, ты гордая, – усмехнулся он. – Рабой ты быть не умеешь. Что ж, я не тороплю. Дам время подумать. Ты всё равно ко мне придёшь. Сколько бы ни упрямилась, это неизбежно. А пока живи… Помаешься, устанешь – сама позовешь. Пожалеешь, что сразу не согласилась.
– Никогда, – покачала она головой. – Прости, Князь, но этого не будет никогда.
– Будет, Ева, будет.
Он поднялся в полный рост и растворился бесследно.
Не успела Ева перевести дух, как раздался странный скрежет. Она не сразу поняла, что это поворот ключа в замочной скважине.
Тетя Оля, мать Танюхи, шагнула в прихожую и от неожиданности выронила сумку. Дар речи бедную женщину покинул. Она стояла в арке, ведущей на кухню, и безмолвно взирала на трёх девчонок, сидящих на коленях, в кругу, с боевым раскрасом на лицах, в виде готичных чёрных крестов. Наверное, эту картину бедная женщина запомнила на всю оставшуюся жизнь.
***
– С тётей Олей нам повезло, – со вздохом продолжала Ева. – Она даже не попыталась в скорую звонить. Знала про наши забавы с блюдцем. Поверила. Или почти поверила. Вместо психушки позвонила одной своей знакомой, сильно верующей. Та трубку не брала – оно и понятно, в три часа ночи. Тогда тётя Оля к ней поехала, нам велела ждать.
Мужчины за всё это время ни
