человек, причем, некоторые далеко не комсомольского возраста. В частности, безрукий дед-фронтовик с десятком наград на груди, смотревший на нас без приязни. Началось всё, впрочем, мирно.
— Открытое заседание, посвящённое подготовке празднования дня рождения ВЛКСМ, прошу считать открытым, — сказала женщина лет тридцати в довольно модных очочках. — Слово предоставляется заведующему отделом агитации и пропаганды горкома ВЛКСМ Комлеву Сергею Павловичу.
«Открытое!» — сразу зацепилось моё сознание за это слово.
А вот у Ирины это слово прошло мимо ушей, и она вопрос о присутствии Бориса и Марины задала. Была отбрита с тем основанием, что, мол, всем надо понять, как раньше шли дела до появления новых людей в орггруппе и что уже было сделано.
Комлев начал гладко, стал хвалить меня за хорошее и грамотное предложение по поводу нового проспекта, потом слегка пожурил про нетерпимость к критике, выразившуюся в удалении из орггруппы двоих опытных и активных работников, а потом пошла жесть. Меня начали обвинять чуть ли не в работе на ЦРУ.
— Для чего вам, Анатолий, было поднимать вопрос о погибших в Афганистане? Ждёте, когда начнут в зарубежных голосах ваше имя упоминать, мол, СССР несёт большие потери на войне в другой стране? — запальчиво спросил другой заведующий отделом рабочей молодёжи Михаил. — Если большие расходы на новый проспект ещё как-то можно обосновать, и то это лучше делать постепенно за два-три года, то, откуда вы возьмёте незапланированные средства для постройки… этого как там… мемориала памяти погибшим комсомольцам?
— Мемориал комсомольцам Красноярска, погибшим при защите идей марксизма-ленинизма, — поправил я.
— Вы, Анатолий, человек молодой, увлекающийся, опыта работы в комсомольских структурах у вас нет, тех, кто бы вам мог помочь, вы в первый день соизволили выгнать, я пока у вас только одно проходимое предложению вижу — про проспект, — ткнула меня побольнее девушка моих лет, ну может на пару лет старше. Она уже освобождённый инструктор.
— Это общие слова, хотелось бы понять, что не так? — холодно сказал я. — И вообще, раз заседание у нас открытое, для обсуждения наших инициатив, я бы хотел пригласить ещё людей, активистов-комсомольцев, только нам для этого, наверное, актовый зал понадобится.
— Это ещё зачем? — спросила молоденькая кучерявая девушка, непонятно вообще кто. — Какой нам интерес слушать…
— Я непонятно выразился? Вот что в моих словах вам, девушка, неясно? Для обсуждения наших инициатив. Вы, если не интересно, можете уйти и не слушать, — перешёл в атаку я.
— Кто Штыба? — дверь внезапно открылась, и на пороге появился милиционер, причем целый капитан.
— Я, — с недоумением привстаю, чтобы меня было видно ему.
— А что случилось? — оживился Комлев.
— Митинг какой-то, во дворе несколько сот ребят молодых, половина в форме, с орденами. Сказали, ждут вас, — уважительно на «вы» обратился ко мне капитан.
— Анатолий, потрудитесь объяснить, кто там? — спросила обиженная отповедью кучеряшка.
— Девушка, уж не знаю кто вы, я что — на допросе? Нет? Всё равно отвечу — там комсомольский актив города, желающий принять участие в комсомольском заседании, посвящённом празднованию дню рождения комсомола. Заседание открытое!
— А… А что вы собравшихся не позовете внутрь, охрана их не пускает, — с облегчением сказал капитан милиции. — И нас не предупредили!
— Они как ведут себя? Нарушают порядок, матерятся, может пьяные есть? — c надеждой спросил Комлев.
— Нет, всё хорошо, спокойно стоят, да там и спортсмены есть, чего бы им пьяными быть? — не разобрался с тем, как надо правильно ответить, капитан.
— Там человек триста! — вернулась в кабинет ушедшая смотреть в окно на другой стороне здания Марина.
— Анатолий, а зачем вы это организовали? Это демарш какой? Запугать нас хотите? — спросил завотделом рабочей молодёжи.
— Если вас заведующего отделом рабочей молодёжи может эта самая работающая молодёжь запугать, может, вы не подходите для этой должности? — ехидно спросил я.
— Это ещё разобраться надо, что там за молодёжь, — храбро сказал Михаил и отправился смотреть в другой кабинет на сборище.
«Откуда триста-то? Я ожидал десяток-другой», — недоумевал я.
— Так, что, голосуем за моё предложение? — постарался вернуться в тему обсуждения я.
— Товарищ Комлев, — в кабинет заглянуло ещё одно действующее лицо — массивная женщина лет сорока. — Хорошо, что я вас застала, вас из ЦК ВЛКСМ ждут у телефона!
Комлев метнулся из кабинета.
— Так что делать с собравшимися? — спросил капитан, нам граждане звонят по «ноль два», мол, что у вас там за собрание?
— Переходим в актовый зал, — вернулся в кабинет отважный Михаил. — Там действительно рабочая молодёжь.
— Михаил Олегович! — возмутилась очкастая модница.
— Там секретарь комитета комсомола с «Красмаша» и секретарь комитета комсомола с «Сибтяжмаша»! Как я их не пущу? — огрызнулся Олегович.
Минут пятнадцать заняло переселение в актовый зал, мы-то переместились быстро, а вот вновь прибывшие комсомольцы постепенно заполняли ряды. Организовали президиум. Что уже приятно — я там был, а Борис и Марина сидели в зале. Народу, может, и не триста человек было, но прилично, и под сотню из них в форме. Им было всё интересно, они озирались, переговаривались, смеялись, а комсомольские товарищи в президиуме явно не знали, как реагировать на всё это.
— Итак, отвечу по пунктам, — встал я и начал рассказывать про проспект, мемориал, а потом и про конкурс «Комсомольская красавица».
Закончив, попросил задавать вопросы, потом дал слово тем из зала у кого, что было сказать в дополнение. Минут через сорок этого неорганизованного бардака, в зале появился Комлев. Вид у него был просветлённый. Он знал истину!
— Товарищи комсомольцы! — взял слово завотделом. — С гордостью могу сказать, что наш город стал пионером в ряде новых предложений по работе с молодёжью и по освещению нашего участия в дружественной помощи братскому народу Афганистана. На открытие мемориала, а может и на праздник города, посвящённый комсомолу, прибудет кто-нибудь из ЦК ВЛКСМ, а может и выше!
Бурные аплодисменты. Наверняка уже Сергей Павлович слышал или читал в газетах про них, а тут они прозвучали в его адрес. Это было монументально! Лица в президиуме тоже выражали умеренный энтузиазм. Хлопали, конечно, нежнее и с недоумением — а «с какого перепуга в Москве про это знают?».
Они не знали, а знал я, вернее догадывался. Светкиных рук дело! Сиськи бы ей
