опустив волосы на лицо, и спешно ретировалась в спальню.
Фен шумел с такой силой, будто силился заглушить настойчивые мысли. Впрочем, безрезультатно. Вероника никак не могла собраться. В такие минуты ее человечность достигала, быть может, предела. Но точно одно: все меньше и меньше в ней оставалось стиллера. А ведь ее предупреждали. Говорили, что нельзя проводить столько времени на Лицевой. Сколько их уже было, этих стиллеров, съехавших с катушек? О них молчали, старались не упоминать и как будто даже не верить в их существование, но они были. Опустошенные, загнанные в угол, потерявшие последнюю надежду на нормальную жизнь. Это воображение, эти чувства, эти мечты и страхи становились самым мощным наркотиком.
И сейчас Вероника боялась. Боялась безотчетно, безрассудно, как умеют только жители Лицевой. Изнаночник анализирует, взвешивает, рассчитывает уровень опасности и боится только тогда, когда шансы несчастия велики. Лицевику же чужд расчет, когда дело касается эмоций. А сейчас Вероника приближалась к самому своему «лицевому» состоянию за всю жизнь. Слава действовал на нее как магнит, вносил раздор в ее душу и разум, злил и притягивал ее одновременно. Она даже самой себе не могла объяснить, почему.
Вероника одевалась нарочито медленно, оттягивая момент встречи. И даже переоделась несколько раз, меняя цвет футболки: сначала была синяя, потом – белая, и в итоге – черная. К голубым джинсам все шли одинаково, да по фасону были точь-в-точь, но девушка настойчиво меняла их и придирчиво рассматривала себя в зеркале, пока не осталась довольна черным вариантом. Выйдя на кухню, она поняла, почему. Слава суетился у плиты, и на нем идеально сидели голубые джинсы и черная футболка. Он поднял глаза на Веронику и довольно ухмыльнулся. Она сделала вид, что все так и задумывала, прошла к своему месту и устроилась в уголке кухни, ничем не выдавая своего беспокойства.
– Как себя чувствуешь? В джинсах ходить не больно? Я же тебя просил не надевать ничего тугого.
– Они хорошо тянутся. Не ворчи, мамуля.
– А ты не огрызайся, а то накормлю тебя какой-нибудь гадостью. Вина налить?
– Не откажусь. Бокалы вон там, в шкафу над раковиной. Штопор там же, рядом в подставке.
Слава кивнул и продолжил хозяйничать на кухне, где ориентировался уже едва не лучше самой Вероники. Та внимательно следила за каждым его шагом, поневоле любуясь сильными и точными движениями. Когда он вытягивал пробку из бутылки, девушка залюбовалась вдвойне, хотя и уголком сознания поносила себя, на чем свет стоит.
Впервые за долгое время на ее кухне стало тепло и уютно. Шипело масло в сковороде, звенели инструменты, Слава мурлыкал себе что-то под нос, и в воздухе разливались дразнящие ароматы. Вероника немного успокоилась, перестав воспринимать нового человека как враждебно настроенную субстанцию. Напротив, он вдруг показался ей открытым, понятным и очень близким. И, казалось, он совсем не чувствовал смущения первой встречи, как это всегда бывает с другими людьми.
Наконец он установил таймер на духовке и победно заявил:
– Минут через сорок-пятьдесят тебя покормлю. Держи вот, пока сыра к вину погрызи, а то скажешь потом, что морю тебя голодом.
– Не скажу! – ответила Вероника, но тарелочку сыра с благодарностью приняла, – Может, присядешь и расскажешь пока, кто ты такой и что делаешь у меня дома?
– Вот те на, приехали! Я же уже говорил. Зовут Слава, по профессии врач, по жизни владелец клиники. А что тут делаю? Кормить тебя собираюсь.
– Но как ты мой адрес нашел?
– А то надо семи пядей во лбу быть, чтобы на бирке твоего велосипеда адрес прочитать!
Вероника залилась краской. Как она могла забыть? Сама же вешала металлическую бирку с полным указанием своих контактных данных на тот случай, если велосипед потеряется. Над ней еще Олег смеялся, что она слишком хорошо думает о людях.
– Кстати, твой красавец стоит в предбаннике. У него руль был погнут, я его в мастерскую по пути закинул, все поправили.
– И чего ты так со мной возишься?
Глупый вопрос, конечно. Но вырвался с такой скоростью, что остановить не удалось. И чего эти лицевики так стремительно глупеют, когда им кто-то симпатичен? Одни хлопоты, ей-богу!
– Если ты не забыла, я тебя сбил.
– Вроде как это я в тебя врезалась, если мне память не изменяет?
– Ну, ты-то понятно, что с тебя взять! Но я куда смотрел? Нельзя так на дорогах тупить.
– А мне, значит, можно?
– Ты красивая, тебе все можно. Давай сменим тему, а? Просто прими как данность, что мне хочется о тебе позаботиться. Разве это преступление?
– Нет, но я к такому не привыкла.
– Вот и начнешь как раз.
– Не обижайся, Слав, но мне всегда проще было самой о себе заботиться. На других надежды мало.
– Что примечательно, после фразы «не обижайся» всегда следует или гадость, или глупость. Ладно, это мы потом обсудим. Выбирай другую тему.
– А тебе не кажется, что мы зачастили со сменой тем?
– Это разве зачастили? Ладно, не хочешь предлагать, давай я сам спрошу. Кем ты работаешь?
– Директор по развитию в книжном магазине.
Он рассмеялся, и Вероника сразу спросила:
– Что смешного?
– Так и думал, что ты библиотекарша!
– Эй, это разные вещи!
В ответ он только сильнее захохотал, и в этот раз ему вторил мелодичный женский смех. Обстановка разрядилась. Вероника ясно ощутила, что они находятся на одной волне, будто их связывает невидимая нить. Чувство было зыбким, и быстро испарилось, когда зазвонил дверной звонок.
– Ты кого-то ждешь? – удивленно спросил Слава.
– Вообще-то нет! – неуверенно ответила Вероника и пошла открывать.
На пороге стояла Василиса.
Глава 8. Ама
Аме стало не по себе. Она давным-давно уже не думала о себе, как о ребенке, но сейчас выдался как раз такой случай. Хотелось по-детски зажмуриться, заткнуть уши и громко распевать дурацкие песни, лишь бы избавиться от настойчивой реальности, которая так и норовила захватить целиком все внимание и окунуть в свою беспощадность.
Два дня, какие-то жалкие два дня назад все было просто и понятно до скуки. Обучение, простенькие тестовые задания на Лицевой стороне, мелкие пакости вроде ночных набегов на кухню, распланированное до мелочей будущее. И, что особенно ценно, это будущее всегда нравилось Аме. В отличие от многих сверстников, у нее был выбор, и она сама отдала предпочтение стиллерской работе. Девочка из редкой благополучной семьи, талантливая и послушная ученица, она четко знала, чего хочет, и размеренным шагом шла к выполнению задуманного. Никаких вам подростковых глупостей вроде побегов из дома, запрещенных зелий или глупых
