предсказано в первом издании 2002 года все, что происходит сейчас.
Затем последовала другая книга, в разных версиях переведенная на пять европейских языков — французский, сербский, словенский, чешский и словацкий, — «Великие войны XX столетия» (2007), последняя редакция которой с существенными добавлениями вышла всего пару лет назад. Речь идет о геополитическом противостоянии, сравнении силовых стрел, которые направлены на Россию, когда она находится в трудной ситуации. Это — и Первая мировая война, и революция, и Гражданская война, и Вторая мировая — Великая Отечественная, и 90-е годы.
Оказывается, что эти стрелы абсолютно идентичны. Прежде всего они нацелены на отделение России от морей — Балтики, Черного моря. Именно выход к этим позициям Петром I, 300-летие Ништадтского мира мы отпраздновали осенью.
Так вот, именно выход России к Балтике и потом закрепление в Крыму, что было невозможно без того, чтобы выйти сначала к Прибалтике и обезопасить свои северо-западные позиции, делало Россию великой державой. И канцлер Безбородко, екатерининский вельможа — малоросс, возглавлявший внешнеполитическое ведомство, — принимая на работу молодых дворян, говорил им: «Не знаю, батенька, как при вас будет, а при нас ни одна пушка уже в Европе не стреляет».
С обретений Петра Великого стала необратимой масштабная геополитическая трансформация Европы. Уходят на второй план ранее могущественные государства — Польша, Швеция, Голландия. На их место приходят Англия и Россия. Швеция и Польша постепенно утрачивают свое влияние, теряют захваченные ранее земли. Россия входит в имперский период, развивается как империя, великая держава. И постепенно становится ясно, что тот, кто хочет стать господином мира, не может осуществить эту цель без устранения России. В XIX веке, к концу которого уже обнажилось неприятие России Западом — Европой, о чем очень открыто и очень актуально писали Ф. И. Тютчев и Ф. М. Достоевский, Россию не стремились совсем уничтожить. Россию стремились ослабить, парализовать и отстранить от решения мировых дел. Уничтожить Россию оказалось не по зубам даже Гитлеру. Бисмарк об этом предупреждал в конце жизни. Потому что одно ее существование в этих границах и то, что это альтернативная часть той же европейской цивилизации, делает невозможным управление миром из одной точки.
Первым это осознал Наполеон, не имевший никаких экономических и материальных целей в своей самоубийственной и погубившей его войне против России. Бонапарт пошел на Россию, как считают некоторые историки, по наущению своей соперницы Англии. Если бы он не поддался своей роковой амбиции, то, может, и сохранил бы свое господствующее положение в Западной Европе. У него была почти вся завоеванная Европа и ключевые параметры доминирования. Он уже овладевал африканским побережьем, а как считают русские политические географы — тот, кто контролирует оба побережья Средиземного моря, тот и становится господином мира. В свое время только после II или III Пунических войн, когда Рим окончательно победил Карфаген и овладел африканским побережьем, тогда Рим стал той Великой Римской империей.
Но переходим к Украине.
Истоки того, что сейчас происходит, лежат в глубине веков. Разделение Московской Руси и того, что постепенно формировалось как малороссийская народность, как часть православных россов, вышедших из Киевской Руси, в значительной мере проистекало из буквально физического вторжения огромного монгольского клина, нашествия, которое на два с половиной века практически затруднило общение между частями — ветвями одного народа.
Постепенно расходятся языки. Хотя в XIX веке украинский язык, малороссийское наречие — это местный язык, на котором говорило крестьянство. Он отличался от литературного русского примерно так же, как вологодский или иной местный говор, скажем, XVI века. Да и сегодня украинский язык, в который усилиями революционной интеллигенции, а затем большевистской и советской украинской номенклатуры местную мову превращали в течение 100 лет, отличается примерно так, как баварский от академического немецкого — Hochdeutsch.
Отрыв Малороссии от Московии был давней целью Речи Посполитой. Еще Казимир Великий в 1349 году захватил Галицко-Волынское княжество, которое принадлежит к колыбели Киевской Руси. В его усыпальнице в Кракове я увидела на табличке, почему его именовали «великим»: «Сильно расширил территорию государства». Оказывается, если ты расширил за счет чужих земель территорию, ты становишься великим. А когда у тебя другие «великие» эту же территорию назад забирают, то они — проклятые страны-расчленительницы, о которых сегодня услышишь в любом польском музее, даже если это музей фарфора. Так, по нынешней трактовке украинских историков, обслуживающих новую геополитику, Владимир Мономах — великий киевский князь, а его шестой сын Юрий Долгорукий, основатель Москвы, — «проклятый кацап», «москаль». Но это не главное.
Огромную роль сыграл и религиозный фактор. Истоки подлинного украинского сепаратизма и антимосковитской версии украинской идеи — в пассионарности униатства. Еще папа Урбан VIII в начале XVII века, вскоре после Брестской унии 1596 года, говорил: «О, мои русины, через вас-то я надеюсь достигнуть востока».
Пять епископов, во главе с Михаилом Рогозой, принявшим католический догмат при сохранении православного обряда, были отвергнуты православными. А крестьяне, поскольку обряд оставался прежний на местном языке (в отличие от католических служб, которые велись на латыни), так ничего и не поняли. Филиокве — это богословские тонкости не для простого люда. А потом, когда узнавали, что находятся в подчинении римскому папе, а не Вселенскому патриарху, приходили в ужас и протестовали. Так униатские общины все время сменялись, то обретая новые приходы, то теряя их.
И вот такой буфер — не католик и не православный, а униат — стал сгустком пассионарной ненависти. Именно из него вышло политическое украинство. Кстати, украинцами называли перед Первой мировой войной только униатов. Остальные были малороссами. Этот феномен греко-католика — ни русский, ни поляк, самостийник, украинец — основа того самого галицийского идентитета, а потом и москвофобской версии украинской идеи, что возобладала на Украине не без помощи Польши и Запада. Щедро субсидируемая Веной и Ватиканом, эта церковь в свое время и родила политическое украинство.
Особенно ярко это проявилось уже во второй половине XIX века, когда польский провинциальный историк Францышек Духинский в Париже для невежественной в славистике публики на кафедрах витийствовал о том, что москали, русские, — это помесь угро-финнов с татарами и не имеют ничего общего с арийцами Украины. Якобы ради того, чтобы приукрасить свое варварство, московиты украли и киевскую историю, и присвоили себе византийское преемство, а на самом деле это совершенно разные народности, даже этнически.
На мой сайт еще в 90-х годах нередко заходил какой-то щирый украинец, который все время оскорблял. У него с моими читателями была полемика. В конце ее он написал: «Ишь, мордва зашевелилась!»
Когда русская армия по просьбе австрийского правительства перешла Карпаты и спасла во
