важный, солидно кивнул и пошел к ребятам.
Уже поздно вечером, когда устроились кое-как — кто в избе или дворе, а кто и около костра, мы сели кружком с мужчинами обсудить дальнейшее житье-бытье.
— Я так думаю, если ты собрался карету взять, — начал Егор, — то шуму будет на всю губернию. И ребят наших положат, хорошо если не всех. Если ты решишь, то как и обещались, подсобим. Но сам думай.
— Никакого желания у меня нет родственников терять, — я улыбаюсь, — не стоит кровушка, а тем более жизнь наша, тех денег. Поэтому и прошу информацию.
— Это что?
— Сведения.
— Будут. Только с одежей как? Деньги нужны, а мы поиздержались.
От всего имущества у беглецов остались только две лошади. Стадо деревенское все пошло солдатикам на прокорм, и лошади в трофеи. Деньги, наверняка, были, но когда брать неоткуда, тают быстро.
— Это понято, — я вытащил из-за пазухи ворох бумажек разного достоинства, — здесь тысяча должна быть. Это на прокорм и добычу разведданных.
— Сведений?
— Ага. Не тратьте особо. Мало ли чего.
— Это с пониманием.
— И еще, век в лесу не просидишь. Придут рано или поздно. Если у меня сложится с деревушкой, пойдем в Костромскую область и оттуда действовать будем.
Оказалось, что про все мои приключения в Суличе они прекрасно осведомлены. Снова появилось чувство, что я один чего-то не знаю. А все остальные перемигиваются, а мне сообщают последнему и как бы между делом.
— Давайте так. Я должен знать всю информацию. Со слухами и мнениями.
— Так мы не скрываем. Спроси только.
— Нет, спрашивать я не буду. Чего пронюхали, тащите в клювике. Если доверяете. А нет, так и суда нет. Все будет понятно.
Егор очень грамотно изложил оперативную обстановку в Костромской губернии и Сулическом уезде в частности. В той губернии тоже есть разбойники, но они шалят по купцам, что пушнину собирают в глухих местах. Только они из беглых крестьян и уголовников. Совершенно отмороженные, убивают всех, кто попадется. На разговор не идут. К себе принимают кого, так сразу кровью вяжут, причем, невинной — надо убить просто так. По жребию кому девка, кому дите достанется. В самом Сулежском уезде их нет. Орудуют на севере. Окрестные деревни обложили данью — еда и бабы. Начальство губернское иногда проводит рейды, но безуспешно.
И появилась у меня задумка.
Глава 6
Утро наполнилось детскими голосами и Аленкиными командами. Женщины ее побаиваются. Видел я, как уже пожилая тетенька просила: «Матушка, дай и мне дело какое», и умильно так смотрела. Невеста моя не смущалась таким обстоятельством ни капли. Всем нашла занятие. Мужики ушли на охоту и разведку указанных Аленой мест. Дети огребли от Пети за то, что в родниковой купели баловались. На короткое время установился порядок. Минут на десять. А потом опять шум и гам.
Я вышел на разминку. Процессия детей с криками тащила на рогатках огромную черную гадюку. Та еще жива и раскрыла рот, но не шипела. Мне показалось, орала «помогите». Только я двинулся заступаться за животину, как наперерез бросилась Домна. «Ах вы, ироды окоянные, спасу от вас нет». Змея была спасена и со скоростью бегущего человека и треском скрылась с березняке.
К обеду мужики пришли с добычей — загнали лося, и теперь хутор напоминал разбойничий лагерь. На кострах в котлах сварилось мясо. Все дружно собрались и расселись кружками. Кто-то из молодежи прочитал молитву, дед Филат перекрестил котлы, и народ преступил к трапезе. Очевидно, досыта поесть многим удалось только сейчас. Откинувшись на траву, народ спал, прикрывшись, кто чем, от солнца.
Вечером я решил взять ситуацию в свои руки. Подростков отправил на рыбалку. В маленьких озерках водились караси, окуни и щуки. Сейчас на ужин пожарили рыбы и преподнесли мне особо. Девушка моя подсела под бок. Я при всех обнял ее и поцеловал в щеку. Поели вместе.
— Знаете ребята, кто такие индейцы?
Ребята не знали. Я начал с рассказов Сат-Ока. В детстве обожал его книги. «Земля соленых скал». Незатейливые приключения, но какая в них для детского ума романтика! Перья в волосах, луки из рябины или черемухи, стрелы из побегов ивы. Найденный старый нож — счастье, для которого шили ножны из дерматина. В десять лет я сделал даже каменный топор. Но это после прочтения «Листов каменной книги». Вот Фенимор Купер не очень пошел. А «Ловец орлов» — стала любимой.
Дети слушали, открыв рты. Да что дети, и взрослые тоже. Я рассказывал про вигвамы, про боевую раскраску, стада бизонов, скальпы и войны с белыми. Придумывал индейские имена. Свою Алену назвал Золотой Тучкой. Отчего она засмущалась очень и уткнулась в меня. А я показывал, как гордые индейцы общаются с белыми и между собой. Разукрасил двоим ребятишкам лицо полосами красной глины. Аквагрим, так сказать. В свете костра выглядело таинственно и необычно. Нашли несколько перьев и тесемку. Правда, волосы белые, но все равно, очень красиво получилось. Рассказал про метание томагавков и ножей. Изобразил боевой клич.
Наутро началось. Дети носились по хутору с тем самым «у-у-у». Петух еле спасся на иве. Но зато когда принесли глухарей из силков, светлые головушки украсили черные перья. Деревянные стрелы мелькали в кустах. Все получили индейские имена. Меня назвали Черный Лис. Как пояснила Алена, за темные волосы и хитрость.
В обед я пересказывал «Ловца орлов». Мужики тоже прониклись. В них оказалось зажатым это детство. Глаза загорелись и начались соревнования. Выяснилось, что ножи и топоры они метают не хуже индейцев. Петьша совсем не промахивается. Я, на всякий случай, участвовать не стал. Так-то умею, но проверенные предметы. И лучше что-то стилетообразное, включая гвозди трехсотки. Остальное без гарантий. Не стал рисковать авторитетом.
Теперь каждый вечер у костра я пересказывал книги и фильмы про Верную Руку и Чингачгука. Неделя прошла в индейской тематике.
Как-то подошел Егор.
— А что, Андрей Георгиевич, были в этой самой Америке?
— Врать не буду, не помню. Книги читал, такое было.
— А я вот думаю, у нас в старину, сказывают, так же было. И тотем у каждого роду племени и одежда с узорами отличными. И гордость своя. Куда подевалось что? Неужели и индейцев так закабалят?
— Нет, будут воевать, спаивать, травить заразой всякой, оспой той же. А потом выделят немного земли и не будут к ним соваться. Резервация называется. И будут они там по своим законам и понятиям жить. Не вольно, как раньше, когда их земля была. Но все же независимо.
