но остановилась в дверном проёме комнаты, зачем-то притихнув, и стала наблюдать за занятым Беркутом, который уже успел снять с себя китель и остался в одной майке-борцовке. Почему меня это волнует, почему я вообще обращаю на это внимание?! И почему мне понравилось смотреть на него, когда он меня даже не видит?!
Тихонько разглядывая Беркута, я заметила на его правой лопатке жуткую татуировку в виде черепа, с исказившейся, будто от невыносимой боли, гримасой. Ну и жуть!
— Это смерть? — подала я голос.
Беркут обернулся, уловил мой взгляд.
— Смерть.
— А почему с таким лицом?
— А у неё другое лицо? — смотря на меня своим фирменным пристальным взглядом, поинтересовался он.
Я сглотнула, а по спине пробежался холодок. Он знает о смерти не понаслышке, как и я.
— Зачем ты носишь на себе смерть? — прошептала я.
— Все носят, — с горечью пожал он плечами. — Мою просто видно. Не хочу забывать, что она всегда дышит в спину.
— Аргумент, — с грустью улыбнулась я. Мы немного помолчали. Не знаю, о чём думал Руслан, лично я уговаривала себя опять при нём не разрыдаться. Нужно срочно менять тему, зачем я вообще об этом заговорила?! — Чай готов. Пошли, потом матрац докачаем.
Беркут кивнул, мы вернулись на кухню. Уселись на пол по разные стороны полотенца, и минут десять в молчании пили чай. А я поймала себя на мысли, что молчать с Русланом комфортно. Вот, знаете, есть такие люди, при общении с которыми постоянно лихорадочно соображаешь, о чём поговорить, потому что молчать неловко, а тут совсем другой случай. Хотя, может, это потому, что Беркуту я просто боюсь лишнего сказать, чтобы не напомнить о чём-нибудь? Ну, или чтобы самой себе не напомнить о чём-нибудь…. Выходит, у нас много общего, только я и без напоминания знаю, что смерть всегда за спиной.
— Как тебе у нас? — нарушил он молчание.
— Нравится, — улыбнулась я, замешкавшись. Да, сейчас самое время для благодарностей. — Руслан, я хотела сказать тебе спасибо за помощь, но ты уже столько всего для меня сделал, что теперь одним "спасибо" точно не отделаться, да я и не собиралась, поэтому….
— Мне ничего не нужно, — перебил он, опуская глаза. — Я хотел ещё помочь… с мебелью.
— Нет, я сама! — тут же запротестовала я. Ну уж нет, он и так уже достаточно помог! Ваня, да я лучше у брата займу! — И за матрац я отдам тебе.
— Не вздумай.
— Но….
— Соня! — повысил он голос. — Я сказал, не вздумай! Я ничего не возьму! Я хочу помочь тебе от души.
— Тогда спасибо за всё, но остальное я сама, — произнесла я, твёрдо решив всё же купить ему что-нибудь нужное. — Но отблагодарить я тебя всё-таки обязана, а то не успокоюсь. Может, ты давно что-то хотел? — а он так на меня посмотрел, что я, заёрзав, решила добавить: — Ну, в пределах разумного, конечно!
— Тогда ничего, — пожал он плечами. Я глянула на него с испугом, а Руслан прыснул со смеху: — Да я шучу! Серьёзно, закрыли тему, ничего мне не нужно. А хотя…, - Беркут замолчал и загадочно улыбнулся.
— Что? — вытягивая шею, осторожно спросила я.
Руслан с минуту помолчал, явно ведя с собой внутренний монолог, потом сам себе покачал головой и грустно улыбнулся:
— Буду рад стать тебе другом.
А мне в сотый раз стало неловко и странно рядом с ним. Что значит его грустная улыбка?
— Я — за, только ты мой начальник, как же субординация?
— Ну, работа — работой, а в жизни….
— Угу, — кивнула я, отпивая из кружки. — Только о нас уже точно слухи ходят. Уж слишком быстро я….
— Да? А я не слышал, — небрежно отозвался он, откусывая бутерброд.
— Так это и понятно! Кто же станет тебе лично говорить? Наряд вне очереди вряд ли кому-то хочется, к тому же, у тебя такой богатый словарный запас — страшно слушать. А ещё я узнала, что я теперь считаюсь шерстяной! — со смехом добавила я, многозначительно поглядывая на своего собеседника и тем самым рассмешив его.
— Да нет у тебя никакой шерсти…, — невозмутимо произнёс Руслан.
— Значит, будем друзьями? Независимо от слухов?
— Будем, — тут же погрустнел он.
— Что-то ты не очень и рад, — заметила я.
— Что ты! Я счастлив. Как твоя голова? — вдруг спросил он. — Больше не болит?
Я даже не поняла сначала, о чём он, а потом вспомнила вчерашний день, когда я ревела, а потом сослалась на головную боль. А он наблюдал за мной, а потом сбежал.
Вздохнув, я решила больше не ходить вокруг, да около.
— Что ты знаешь обо мне? Ты знаешь это от Лёши? Или знал ещё до того, как он тебе позвонил? Мы, правда, знакомы? Почему я не помню тебя?! Ведь я действительно не помню!
— Это я уже понял.
— И? Так же не бывает!
— Много вопросов, — сухо проговорил он, отводя взгляд.
— Так ответь хотя бы на один!
— Ты веришь в судьбу, верно? — совсем запутал он меня.
— Причём тут это? Не понимаю.
— Ответь.
— Верю.
— И мы теперь друзья, так?
— Так, — стала я злиться.
— Тогда можно у тебя попросить дружеского совета?
— Ты опять меняешь тему! — беспомощно прохныкала я. — Ну что за тайна?!
— Ты должна мне, помнишь?
— Да ладно?! Вот только что ты помогал мне от души, а теперь уже должна! — всплеснув руками, возмутилась я. А он стал смеяться, зля меня ещё сильнее. — Выкладывай! Я же всё равно узнаю!
— Что делать, если я дал слово, но судьба плевать на это хотела? — выпалил Беркут, уперевшись в меня глазами.
Он издевается? Да чихать он хотел на мои вопросы.
— А подробнее?! — развела я руками, признавая своё поражение.
— Я не могу забрать своё слово назад, но и сопротивляться не могу.
— Вот, спасибо, теперь понятно, — буркнула я. — Слушай, ну если ты просто пытаешься заговорить мне зубы, чтобы я не спрашивала, то тебе удалось, я не буду, — сдалась я. Чёрт с ним, жила же я как-то без
