а уж потом языком молоть. Придется как-то выкручиваться.
— Наверное до нас еще не дошло. Немец по фамилии Рентген открыл лучи, которые проходят сквозь человека и фотостекло засвечивают. Одним словом все внутренние органы и кости на том фотостекле видно. И вроде они уже аппарат такой изобрели. Вот с помощью того аппарата затемнение в легких увидеть можно.
— Вот как! И где такой прибор можно приобрести?
— В Германии, наверное. Цена у такого аппарата, должно быть, заоблачная.
— Жаль. Но мы и по старинке диагностируем неплохо. Симптомов туберкулеза у госпожи Зотовой нет, а вот простуда осложненная депрессией вполне прослеживается.
— Ну, с этим мы как-нибудь справимся. Кстати, что за лекарство вы ей прописали?
— Лауданум. Его рекомендуют применять в подобных случаях все европейские врачи.
— Скажите, в составе этого лаунданума опиум содержится?
— Конечно. А в чем дело?
— А вам известно, что опиум, довольно тяжелый наркотик. Его употребление даже в лечебных целях ведет к привыканию и даже зависимости. В конце концов, человек начинает потреблять все большие дозы этого препарата, что пагубно влияет на его здоровье.
— Даже так. — Скептически произнес доктор. — Выходит, лучшие врачи Европы ошибаются, а вы молодой человек нет.
Александр Ионович снова по птичьи склонил голову на бок и стал меня разглядывать, насмешливо кривясь. Меня это нисколько не смутило и я изрек:
— Не знаю кто, но кто-то из великих учил все подвергать сомнению и проверке. А пользу или вред лауданума проверить очень просто. Возьмите две группы мышей поместите их в одинаковые условия содержания и кормежки. Одной группе давайте ваш лауданум, второй не давайте. Ну, проследите за ними. Я думаю, через два-три месяца, а скорее всего и раньше, вы получите вполне однозначный ответ. Повторите опыт. Потом результаты и выводы опубликуйте.
— Гм… Интересное предложение. А как быть с дозой?
— Пропорционально массе тела. Насколько средняя мышь будет весить меньше среднего человека, настолько и дозу уменьшать. А скорее всего, делать еще меньше.
— А что! Можно попробовать. Вы как, Аглая Борисовна, возьметесь или мышей боитесь.
— Я, Александр Ионович, уже мало чего боюсь и мышей в том числе. А опыт провести будет очень интересно, только мышей, где взять?
— Ну, это не проблема. — Улыбнулся доктор. — Пообещаем соседским мальчишкам копеек по пять за мышку, они столько наловят, что и на три опыта хватит.
— Что ж господа ученые, счастливо вам послужить науке. Скажите, что я должен за консультацию? — Церемонно произнес я.
— Нет, ты посмотри на него. — Вдруг засмеялся Александр Ионович. — Прямо аристократ! Но мы тоже аристократы не из последних, поэтому денег за консультацию брать с вас господин Забродин не будем. Вы заходите к нам иногда, уж очень интересно вы рассуждаете о последних достижениях науки. Послушаем и обсудим.
— Непременно загляну при случае. Да кстати, а вы знаете, что госпожа Зотова — талантливый художник. Я тут приобрел несколько ее акварелей в подарок одной даме. Я бы сказал — весьма не дурственные картинки.
— Вот как! И кому же, если это не секрет, вы их собираетесь дарить? — С насмешливой улыбкой спросил доктор. Похоже, он никак не хотел принимать меня всерьез.
— Не секрет. Хочу подарить акварели Анне Николаевне Глебовой. Ей они должны понравиться.
По тому, как оживился Александр Ионович при упоминании нашей красавицы, я заключил, что знает, знает доктор Подгорский о существовании данной особы. И, похоже, не только знает, но и лелеет насчет неё, некие коварные замыслы. Хотя, по моему, совершенно напрасно. Аннушка показалась мне женщиной здравомыслящей, иронично веселой и вполне довольной собой и своим мужем.
Думаю, что бедному доктору там ничего не светит. Довольно с него горничной, которая по некоторым параметрам ничуть не уступает, а по одному даже и превосходит Анну Николаевну. Но, в общем, все это не важно. Главное, акварели художницы Зотовой и красавица Аннушка в сознании доктора встали в один ряд, и надеюсь, теперь Дарьины рисунки покажутся ему вполне талантливыми и достойными покупки. А если он еще и перед знакомыми похвастается, то совсем хорошо. Так, что первый шаг в раскрутке художественного таланта Дарьи Зотовой мною сделан.
Я хотел было раскланяться, но доктор после упоминания о прекрасной Аннушке, возжелал услышать подробности. Пришлось рассказывать. Наконец, когда я стал прощаться, ссылаясь на дела, то Александр Ионович сказал, что послезавтра зайдет к Зотовым часам к трем после полудня. Осмотрит больную, ну и за одним на рисунки глянет. На том и расстались.
Выйдя на улицу, взглянул на солнце, чтобы определиться со временем. Похоже время обеда. Все забываю часы прикупить. Правда, наручных часов в продаже нет, а эти здоровенные карманные, что сейчас в ходу не очень мне нравятся. Но делать нечего придется покупать. Видел на Московской улице магазинчик, где среди прочего торгуют и часами, двинул туда. По дороге заглянул в трактир пообедать. Блин, а ведь неплохо кормят в этом трактирчике и вроде не дорого. Но это как посмотреть: для меня может и не дорого, для кого-то неподъемные деньжищи.
В магазинчике выбор часов был не велик, вернее его не было совсем. Часы друг от друга отличались лишь цепочкой с помощью которой крепились к одежде. Цепочку выбрал по надежнее и самую длинную из имеющихся. Увесистый отделанный серебром агрегат в корпусе с крышкой, вполне можно использовать как кистень. Но думаю после такого издевательства над сложным и дорогим механизмом, часы уже ходит не будут. Продавец по моей просьбе выставил на циферблате текущее время и я, опустив покупку в карман, отправился на базар в надежде застать там продавца-книголюба.
Старик оказался на месте. Он сидел за прилавком и что-то читал. Когда я подошел и стал перебирать книги, он, отложив чтение, сказал:
— Это снова вы молодой человек. Неужели уже прочли книжки, что недавно купили.
— Еще нет. — Сознался я. — Габорио друзья читают, а «Мертвое озеро» мне не понравилась, хотя женщины наверное с удовольствием читают. Такое впечатление, что к написанию этого романа еще и какая-то дама руку приложила. Местами уж слишком сентиментально и душераздирающе.
Старик с интересом взглянул на меня и сказал:
— А ведь вы правы молодой человек. Простите не знаю вашего имени.
— Забродин Алексей. — Представился я.
— Вы правы Алексей. Госпожа Панаева Авдотья Яковлевна ручку свою приложила.
— Вот как. Значит, не ошибся я. А кто она такая эта Авдотья Яковлевна?
— О! Госпожа Панаева очень интересная дама. Писательница, хозяйка литературного салона, куда ходили все известные литераторы. Жена писателя Панаева Ивана, другом которого был Некрасов.
— Это с Панаевой у Некрасова были какие-то дела, да еще вроде
