– Её поместят в психиатрическую клинику.
– Что? – Коршунов не понимал о чём говорит этот мужчина. Какая психиатрическая клиника? И что, чёрт возьми, произошло в доме.
– Ваша жена подожгла кроватку дочери и себя заодно. Хорошо, что ваш пёс вытащил девочку, когда уже всё полыхало. Вы жизнью обязаны своему питомцу.
Назара будто оглушили. Дали по башке отбойным молотком.
«Ваша жена подожгла кровать дочери…» – только и крутилось у него в голове.
К Ниночке его так и не пустили, и Коршунов поехал домой. Когда подъехал к особняку, никого уже не было, кроме охраны, которая так и осталась дежурить на своих постах. В детской комнате уже убрали все сгоревшие вещи, и от всего остался только запах и обгорелые стены, которые через пару дней приведут в то состояние, в каком они были до пожара. Увидев всю эту картину, он снова вспомнил слова врача, который сказал, что из кроватки девочку вытащил пёс. А где Грозный? Назару было стыдно, что он только сейчас подумал о том, в каком состоянии находится собака.
Связавшись по телефону с охраной, ему доложили, что собака в гостевой комнате. Приезжал ветеринар, обработал ожоги. Назар немедля пошёл к своему псу. Он зашёл в комнату, которая из-за плотных штор, не пропускающих свет, тонула во мраке. Мужчина медленно подошёл к псу, который был полностью перебинтован и лежал на одном боку на кровати с закрытыми глазами. Назар приблизился и аккуратно погладил его между ушей.
– Привет, дружок! – послышался тихий скулёж, и собака мучительно приоткрыла глаза, в которых застыла боль. Назар аккуратно лёг на кровать возле Грозного и их взгляды соприкоснулись.
– Спасибо, что спас её! Я тебе теперь своей жизнью обязан.
Пёс через силу и боль немного приподнял свою мощную голову и облизнул хозяину лицо. Так они и остались лежать вдвоём в пустой и темной комнате, слушая только тишину.
Глава 8Назар
Назар сидел в своём офисном кресле так до утра, пока не появились первые лучи солнца. Встав из-за стола, он направился в приёмную, сделал себе крепкий кофе и, достав из шкафа запасной костюм, переодел свою спортивную одежду, в который вчера приехал из дома. Коршунов знал, куда ему нужно ехать. Он бывает в этом месте очень редко, в основном из-за прошлого, которое так его и не отпустило. Да и навряд ли это когда-нибудь случится. Он не забудет, что произошло тогда. Даже если пройдёт сотню миллионов лет, он не забудет. Потому что такое не забывается.
Он ехал по лесной простреленной асфальтом дороге и изредка бросал свой взгляд на большой букет из подсолнухов. Здание психиатрической больницы встретило его тишиной. Кое-где по территории гуляли клиенты сего заведения, но того, кто ему был нужен, здесь не было. Она всегда сидела в своей палате и смотрела в окно. Света редко выходила на улицу.
Поздоровавшись с медперсоналом, Назар прошёл к одиночной палате, где лежала его жена. Он без стука вошёл внутрь. Как и всегда, девушка сидела с согнутыми по-турецки ногами, лицом к окну и спиной к двери. Сделав пару шагов, он замер, смотря на худую спину когда-то любимой женщины.
Со Светиком, как он любил её называть, они познакомились в универе, откуда Назар так часто забирал своего младшего братишку. Девушка была не из богатой семьи. Её родители были обычные работники завода, которых не стало после свадьбы Светы и Назара.
В тот день шёл дождь, и Назар приехал раньше обычного к учебному заведению, где и столкнулся с девчонкой, глаза которой были больше похожи на большие блюдца, а волосы струились и переливались в лучах летнего солнца. Он тогда влюбился в первый раз. И его так накрыло, что он даже отказывался от еды, только чтобы снова её увидеть. Без его Светика он не мог ни есть, ни пить, ни дышать. Девушка в него влюбилась тоже так же, с первого взгляда, как и он. Только вот откуда он мог знать, что он не единственный такой, кто положил на неё свой глаз. Девушку любил его младший братишка, который незамедлительно пригрозил старшему брату расправой, если тот не прекратит свои ухаживания. С того самого момента и начались у них с братом недопонимания, которые потом переросли в братскую войну.
И вот сейчас Назар стоял в палате и смотрел на девушку, красота которой померкла в том пожаре. Ему было трудно смотреть в лицо Светика, и не оттого, что оно было всё обгоревшее, а только лишь потому, что в тот день она чуть не убила их ребёнка. То самое ценное, что было у Назара.
Мужчина так же практически тихо прошёл к окну и, доставая засохший букет цветов из вазы, заменил его на новый, свежий и яркий букет подсолнухов.
– Привет, любимый, – словно чужим и незнакомым голосом произнесла девушка, а Коршунов вздрогнул и весь напрягся. Он прошёл от окна к противоположной стене от кровати и облокотился на неё спиной.
– Привет, – спокойным голосом произнёс мужчина и так же уставился в окно, куда и смотрела девушка. Куда она всё время смотрит? Он постоянно задавался этим вопросом, когда приходил к ней. Но стоило ему взглянуть в это окно, как взгляд застывал на зелёных деревьях, что росли на территории лечебницы.
– От тебя пахнет спиртным. – Так же тихо произнесла Света и всё не сводила свой взгляд с окна.
– Ночь была тяжёлая, пришлось выпить.
– Раньше ты не позволял себе пить за рулём. – Он промолчал на её замечание. Они смотрели на улицу, на деревья, которые уже переодевали свои зелёные наряды в золотые. Конец сентября. Сколько он ещё будет ездить к ней и просто молча сидеть в палате по несколько часов, ни о чём не разговаривая, а потом просто разворачиваться и уходить? Сколько можно терзать и винить во всём случившемся себя?
– Это чудовище ещё живо? – эхом пронёсся голос девушки по палате, и Назар поймал на себе голубой потухший взгляд, который когда-то был любим.
– Это твоя дочь Света, а не чудовище. – После его слов в глазах женщины мелькнул огонёк ярости.
– Не-е-ет, любимый! Это чудовище, которое испортило мне жизнь. Именно из-за неё я здесь. Она ещё тогда, когда не родилась и была у меня в утробе, уже убивала меня изнутри.
И женщина яростным зверем вскочила с кровати и накинулась на мужчину. Света била Назара кулаками, кричала на него, обвиняя и приказывая, чтобы он избавился от той, кого не смогла она убить. А Коршунов от её побоев не только не шелохнулся, он стоял как непробиваемая скала, спрятав руки в карманы, и смотрел на женщину, как она истерит.
Но долго это не продолжилось. Пришли санитары и скрутили буйную пациентку, которая всё это время продолжала кричать и обвинять Назара во всех случившихся грехах. Всё это время, пока санитары делали свою работу, он стоял так же безмолвно у стены и смотрел, как его когда-то любимой жене что-то вкололи, и она потихоньку начала оседать, а потом и вовсе закрыла глаза и провалилась в сон. А Назар так же молча вышел из палаты и, не прощаясь с медперсоналом, направился в машину.
