над головой властителен, как грозный шах, —
Мне счастье — быть с тобой.
И, странно, голью горевой тогда всевластно правлю я
И славой я высок.
Когда стезю любви найдешь, молитва — благо и добро,
И в том сомнений нет.
Но я стыжу ханжей-святош, — поверь, они мне не друзья,
Мой путь от них далек.
* * *
Когда Лейли узрел я вдруг, всю жизнь мою я отдал ей, —
О благе я мечтал.
Язвят Меджнуна в доле мук лихих страданий острия, —
О, путь любви жесток!
Я говорю ей: «О, постой, хотя бы миг со мной побудь!»
Она в ответ: «Терпи,
Другие, — говорит, — со мной, от них и так мне нет житья.
Узнают — гнев их строг!»
Всегда един, а не двояк всей сокровенной правды знак,
Клянусь, велик аллах,
А вот с людьми я — так и сяк: к ним двуязычна речь моя, —
Вот скрытых тайн клубок!
Стремлюсь к тебе я, и невмочь Машрабу муки одолеть,
Он изнемог в борьбе.
Рыдаю я и день и ночь, от мук не зная забытья, —
Я кровью весь истек.
Ты властвуешь над миром, ты всех земель владыка,
Превыше всех ты властна.
Влюблен я сердцем сирым, как я смятен, — взгляни-ка,
Чело твое так ясно!
О, заступи стопою мой прах, помилуй, сжалься,
Приди в мой дом убогий.
Во прахе пред тобою лежу я, горемыка, —
Краса твоя прекрасна.
В любви к тебе влачиться дано мне в муке смертной,
Ты — жизнь моя, весь мир мой.
Узреть бы, чаровница, мне свет твоего лика, —
В тебя влюблен я страстно.
Все таинства земные одна лишь ты постигла,
Ты властвуешь над всеми.
Лжецы — все остальные, притворство — их улика,
Их злая суть опасна.
Отверг я все земное, страдает одержимо
Машраб, скиталец горький.
Лишь мой танбур со мною, в нем боль моего крика,
А ночь разлук ненастна!
* * *
Увы, любовью страстной сжигает мне все тело
Твой локон непокорный.
Как соловей стогласный, я льну осиротело
К той розе животворной.
Моей беде безмерной, увы, не сострадала.
Та, что подобна розе.
Нет, не дано быть верной ей, лгущей столь умело
Обманщице притворной.
Как мотылек спаленный, в огне любви горел я
От безысходной муки.
А ею, непреклонной, охота жечь владела, —
О, что за нрав упорный!
Сожжен я страстью лютой к твоей красе чудесной,
Невмочь терпеть страданья.
Весь мир ты полнишь смутой, но до других нет дела
Красе твоей задорной.
Мне душу мука гложет — как в мире жить мне сиро,
Томясь по луноликой?
Открыться ей — быть может, меня бы пожалела, —
Я жертвой пал покорной.
Сколь тяжек путь Машраба: открыл он тайну сердца,
Измученный скитаньем.
Хоть раз ко мне пришла бы! Нет, видно, нет предела
Немилости той черной.
* * *
Ее увидел я опять — души моей беду,
Ее уста — бутон.
Ей любо сердце мое взять — пощады я не жду,
Увы, всего лишен.
Но если мне еще узреть жестокую дано, —
Поймите же, друзья:
Погибший, как о ней я впредь рассказ-то поведу!
Лик ее — свет пламен!
Я умираю, перестань разлукою терзать,
Помилуй, пощади.
Хоть раз на муки мои глянь, забудь ко мне вражду,
Жизнь моя — тяжкий сон.
Ты — шах, а я с бедой знаком: бессильный, чуть влачусь,
Мечтая о тебе.
Я бесприютным бедняком, от мук согбен, бреду,
Всегда смущен, смятен.
Любовь к тебе огнем невзгод все сердце мне сожгла, —
О боже, как мне быть?
Кто стоны мук моих сочтет, поймет мою страду —
Мой неизбывный стон?
* * *
Томясь от тьмы кудрей твоих, я помраченным стал,
И сил нет никаких.
Тяжелый гнет смятенья лих — кричу я, как в бреду,
В пустыню отрешен.
Я, сердце мукою губя, мечусь, не зная сна,
Я жизнь тебе вручил.
Помилуй: может, у тебя лекарство я найду,
О диво всех времен.
Безмерен моей муки жар, — о, исцели меня
Вином желанных встреч.
Спаси меня от этих кар — быть каждый миг в аду, —
Я весь окровавлен.
Печаль и боль тебе даны, о горестный Машраб, —
Стезя твоя грустна.
Скиталец чуждой стороны, я торжищем иду,
Отвержен испокон.
* * *
Она меня совсем сожгла своей лукавой красотой,
Прелестен стан ее — самшит.
Серебряной красой чела и статью, светом залитой,
Она всех райских дев затмит.
Ее уста — живой родник для всех соперников моих,
А вот что мне сулит она:
Сто жизней у меня за миг отнимет нрав ее крутой,
И я от мук кричу навзрыд.
И рать разлук со всех сторон тебе, душа, грозит враждой, —
В неведенье не будь о том.
Как лук, согбен мой стан, а стон — пускай он, как стрела, взвитой,
Во вражескую рать летит.
И пусть в любой чертог уйдет, сокрывшись от моих очей,
Спеша покинуть сей предел:
Кто сказочно прекрасен, тот умчится горней высотой,
Как будто быстрым ветром взвит.
И ежели и чист и благ
