никому не выжить!
— Не страшитесь, Михаил Михайлович. Наступит скоро время, когда корабли бронировать станут, вместе с тем абордажный бой уйдет в небытие, ибо никто не подпустит неприятеля к себе, — сказал я.
Действительно, тайно идут работы по проектированию корабля, если и не с полноценным бронированием, то с обшивкой корпуса. Скорее всего, такой Левиафан окажется в лучшем случае крайне медлительной артиллерийской платформой, но, если установить два, пусть и не сильно мощных паровых двигателя, да облегченные «демидовки», пусть и с четырьмя «грушами» — убийственная сила.
Но то мечты! Господа инженеры, во главе с Иваном Ивановичем Ползуновым выдали паровой двигатель, но на судно его все никак не примостят, даже с учетом понимания и колеса и лопастей. Ну и иного рода проблема — уголь! Нужно срочно ускорять проекты по добычи угля на Донбассе. Да грузовые судна строить нужно, чтобы этот уголь перевозить по базам хранения, которые должны быть по всему Средиземноморью, или, хотя бы в Восточной части этого моря. Предстоит много переговоров, уговоров, чтобы России предоставили места хранения угля. Или вовсе… присоединять территории к себе. Но всего не присоединишь.
И нужно так постараться, чтобы Россия не превратилась во Франкенштейна, сотканного из лоскутов, которые делают создание уродливым. Необходима программа экономического развития, где нужно учитывать особенности региона. Вот, что сейчас мешает России стать лидером не только по производству чугуна или пеньки, но и в текстильном производстве. Текстиль стал одним из катализаторов промышленного переворота в Англии, как и становления британцев мировыми лидерами в экономике.
— Ваше Величество! Пользуясь случаем, хотел бы вновь высказаться против трусливой тактики! — завел свою «шарманку» Голицын.
— Мы так можем, при условии хорошего ветра, разбить и более многочисленный флот и даже англичан! — поддержал я начало нового витка споров.
Дело в том, что я, увлеченный воспоминаниями войны за независимость североамериканских колоний, припомнил, что французский флот сильно трепал английский. И это после того, как французы проигрывали почти все ранее случавшиеся морские сражения с англичанами. И залогом успеха лягушатников было то, что они использовали тактику, которую Голицын называет «трусливой». Недостаточно в генерал-фельдмаршале рационализма, если он считает невозможной для чести использовать подобные тактики. А все просто: расстреливай противника издалека, пока наши орудия способны это делать из-за чуть большей дальности, ну а подходит противник — беги. Потом снова обстреливай. Ну, а догнали — стреляй «демидовками»! В чем эти пушки хороши, так картечь от них просто уничтожающая и ее может быть больше обычного.
— Есть сведения, что во время последних учений произошло сразу два неуместных события? Пушки разорвало? — я жестко посмотрел на Голицына. — Почему не пишите записку? Дело в том, что матросы не научены обращаться с пушками? В порохе? Или в плохом качестве орудий? [во времена Екатерины Великой разрывы пушек стали серьезной проблемой. Была потеря качества из-за больших темпов строительства флота].
— Прошу извинить меня, Ваше Величество. Признаться, не счел нужным, сам разбирался с данными событиями. А виновато в случившемся, скорее, качество. Пушки заказывались на заводах Петра Ивановича Шувалова, нынче у Никиты Акинфеевича Демидова. Качество стало лучше! — отвечал Голицын.
— Михаил Михайлович, Вы не скрывайте от меня проблемы… Даже, если они связаны с Демидовым. Пусть мы и приятельствуем с Никитой Акинфеевичем, но и он не может поставлять на флот плохие пушки, — сказал я.
— Простите, Ваше Величество… — Голицын чуть замялся. — Как сенатор и член Государственного Совета… я могу спросить… вы, как и Елизавета Петровна, не станете учинять казни?
— Не видел ранее в Вас, генерал-адмирал, столько смущения, — я усмехнулся. — Если для государства может быть прок от помилования, оно последует. Это так же с тактикой, кою Вы называете «трусливой». Если подобный бой сохранит людей и корабли, то его нужно провести, пусть и по трусливому плану. И вообще, Михаил Михайлович, Ваш император голоден и готов испробовать матроской еды.
— Ваше Величество, может, все же офицерской? — улыбаясь, спросил Голицын.
— Давайте, что имеется! Чай не сильно объем Вас? Да с такими деньгами, что Вам в адмиралтейство предоставляются, не должен. Уже миллион с половиной!.. — сказал я и направился в сторону возвышающегося исполина — линейного корабля «Слава Лепанто» [во времена царствования Елизаветы Петровны финансирование флота уменьшилось с 1,2 млн до 580 тысяч].
Во время обеда в офицерском собрании в компании десяти старших офицеров, я увидел, как к причалу чуть вдали от верфей подходит явно военный корабль. Сердце забилось. Я ждал сообщений с фронта и подумал, что именно этот корабль и принес те самые новости. И именно такой, по своему типу, наиболее быстрый фрегат мог быть отправлен с сообщением.
Но, нет! Это прибыл Брокдорф. Датчане отказались влезать в европейскую свару, несмотря на все посылы и уговоры. Мало того, Фредерик V настоятельно простил прекратить заход русских кораблей в Киль. Не король-алкоголик просил, конечно, а его министры, но от этого не легче.
Я не помнил, какой вклад в иной истории внесли союзники России датчане во время Семилетней войны. Ничего не помню. Наверное, это потому, что они ничего и не делали. Отличная позиция «хатаскрайников»! Но, нет, такие союзники России не нужны! Нельзя допускать того, чтобы союзники проводили двойную политику, как, к примеру, Франция во время русско-японской войны. Они не хотят, чтобы русские корабли заходили в Киль? Город, который по соглашению во взаимном управлении? Какие там острова можно оттяпать у Дании?
Но вместе с тем, нельзя нагрубить датчанам, поддаться эмоциям. Иначе русские корабли не смогут проходить Датские проливы. Но союзники даже не обозначили свою позицию и по морскому движению. Англия весьма вероятно может войти в Балтийское море.
Так что пугать, угрожать! Я не видел иных вариантов воздействовать на Данию. Потому Брокдорфу тут же были даны инструкции, суть которых заключалась в том, что Российская империя понимает чаяния датчан по недопущению русских кораблей в Киль. Потому постарается зайти в город по земле. Это мало что даст, но при условии успехов русского воинства заставит датчан пересмотреть отношение к войне и своему участию. И нужно отправлять Брокдорфа обратно в Данию, уже не надеясь на что-то. Так, дабы обосновать вероятное обострение с этой страной. Поводом обязательно станет Киль. Первоначально совместное правление этим городом было миной замедленного действия. Посмотрим, может еще и взорвется.
Вот с таким дурным настроением, я ехал в Зимний дворец, новый, большой и помпезный. Нужно успокоиться и встретить канцлера и Померанцева.
— Ваше Величество! — на пороге дворца меня встречала Екатерина.
— Ваше Высочество! — ответил я любезностью, хотя хотелось послать всех и вся. — У Вас ко мне дело? Или так? Гуляете?
— Трудный день? — участливо спросила жена.
Нет, нужно найти себе непритязательную женщину. Организм сходит с ума.
— Новости не лучшие! А у Вас есть, что доброе мне сообщить? — спросил я, и не дожидаясь ответа, направился внутрь дворца.
— Да! — говорила мне в след Катерина. — Через месяц наметили открытие Царскосельского лицея, а так же я нашла учителей для пяти школ и строения под них.
— Молодец, — обронил я, не оборачиваясь.
— Петр! А это правда, что тебе привезли голову прусского генерала? — не унималась Катерина.
Я остановился, начал поворачиваться, от чего нога отозвалась болью.
— Да! И Катя, ты стала задавать много вопросов! — сказал я.
— Прости, я без какого умысла. Полтора месяца ни с кем не разговаривала, кроме как по делам, — винясь, отвечала Екатерина.
— Прет из тебя все-таки это… — негромко пробурчал я и пошел в сторону своего крыла во дворце.
Да! Голову доставили. Это называется «язык мой — враг мой». Сказал, не до конца продумав последствия, вот и притащили голову Зейдлица, а я, как честный государь, собираюсь выплатить обещанные деньги, за которые можно построить три линейных корабля. Вот так не просчитал я русской смекалки и вот этого самого фатального «авось», который подвигает некоторых на безрассудные подвиги.
Теперь в Европе будет очередной скандал, все станут обсуждать: русский император — варвар. Но из всего нужно пытаться получить выгоду. Может объявить за каждого прусского генерала награду? Пусть оглядываются и боятся. Или на самого Фридриха. Вот «великий» понервничает!..
Ну, а пока нужно в газетах написать, что, мол, государь держит свое слово, и отмщение началось. Были бы сведения, что творится в Курляндии…
— Ваше Императорское Величество! — поздоровался первым канцлер Российской
