средства
– только для того, чтобы понять, что ничего не помогло. Её сердце продолжало
напоминать захоронение токсичных отходов Чернобыльского реактора, с
которым тоже не знали, что делать.
И вот однажды, с каким-то фатальным наслаждением, она неожиданно
поняла, что это её вечный приговор, и что ничего больше не надо делать, а
просто научиться с этим жить. Что жизнь сыграла с ней какую-то злую шутку, и
теперь со злорадством наблюдала, как она опускает в изнеможении руки. Да, ей
пришлось признать своё полное бессилие перед чарами того далёкого
апрельского дня на киевском пляже, когда этот незнакомец поцеловал её в губы,
и она провалилась в другой, блистательный мир.
Возможно, в ней по-прежнему жила та одинокая, сломленная жизнью и
поставленная на колени любовью женщина. Эта женщина продолжала жить
своей неведомой жизнью, надеясь на новую встречу с любимым. И она всё-таки
дождалась своего счастья… Все её надежды и мечты сбылись, и теперь она
была навеки соединена с человеком, который поглотил всё ее существо и
воображение… Возможно, когда-то она поверила, что если отпустит это
магическое воспоминание, это мимолётное обещание жаркой любви, то у неё
больше ничего не останется, и она уже больше никогда не испытает подобного
накала. И ей было страшно отпускать…
Вечером Надежда покорно легла в постель и закрыла глаза. Сможет ли она
забрать у этой женщины её единственную и последнюю мечту? Ведь сама она
не стала ждать, а пошла вперед, на поиски нового счастья. Временами ей даже
казалось, что она его нашла, но не оказалось ли оно такой же призрачной
иллюзией, как и предыдущая? Перед тем, как провалиться в глубокий сон, она
со сладкой и мучительной горечью обратилась к кому-то в темноте: «Ладно,
дорогая, пошли отбывать наш вечный приговор».
Оловянный юбилей
В этом году они должны были отмечать десятилетие своего супружества, по
обычаю именующееся оловянным юбилеем. Алан никогда не помнил о
годовщинах, оставив и этот аспект их жизни заботам Татьяны. Обычно она
заказывала столик в небольшом ресторане – их было множество в английском
городке на побережье, где они жили. Но в этом году она тоже забыла…
Впервые за десять лет супружества она забыла о годовщине их свадьбы.
Этот странный факт удивил её саму, но, возможно, для этого были какие-то
потаённые причины, о которых она еще и сама не подозревала. Но последнее
время Татьяна ловила себя на мысли, что часто злится на мужа, и в основном по
самым ничтожным поводам. Она периодически спрашивала себя об этом,
пытаясь что-то раскопать, но даже мудрость накопленного опыта отказывалась
дать ей вразумительный ответ.
Эмоции не уходили, а даже наоборот. Они нарастали всё с большей силой, а
однажды даже прорвали плотину в её душе. Повод был довольно тривиальным,
хотя довольно важным для выживания их семьи. Да, в финансовом плане они
по-прежнему не жили, а выживали. Вот уже десять лет они работали в пабе,
принадлежащем большой компании, и дела шли совсем плохо – рента
повышалась с каждым годом, а доходы под давлением экономического кризиса
шли неустанно вниз.
В компании происходили какие-то изменения, старый представитель,
курирующий их бизнес, уволился, а нового еще не назначили. О пабе как будто
забыли. Вот уже восемь месяцев ничего не было слышно о новом
представителе, а так как петля на их шее постепенно затягивалась, Татьяна
решила позвонить в компанию. Новый представитель не только нашёлся, но
даже сообщил ей нечто такое, что привело её в глубокое смятение: «А я был
недавно в пабе и разговаривал с Аланом. Он сказал, что у вас всё в порядке».
Когда она попросила мужа пролить свет на это странное заявление, он с
легкостью отпарировал: «Ах, да! Прости, дорогая, я забыл тебе сказать».
Она не верила, что такое могло произойти, и голос её начал дрожать: «Как
можно забыть о том, что является важным не только для нашего существования,
но для всего выживания?! Мы же на пути к банкротству! На какой планете ты
вообще живешь??!!» Постепенно, по мере того, как Татьяна пыталась дать
оценку поведению мужа и раскручивала свои мысли, она всё больше падала
духом, а затем просто махнула рукой, села и заплакала. Слёзы текли по её
щекам, и в голове звенела одна и та же мысль: «Я не хочу больше быть ничьей
женой! Я не хочу больше быть женой!»
Вечером она попросила Алана переселиться в гостиную. «Я больше не могу
спать с человеком, который не участвует в делах нашей совместной жизни. Я
больше не знаю, кем ты для меня являешься. Моим ребенком? Квартирантом?
Или подчинённым? Я больше не знаю, кем я являюсь для тебя. Твоей мамой?
Начальником? Секретаршей? Мне не нравится то, кем я стала. Мне не нравится
злиться и возмущаться. Мама и сын не могут спать в одной постели. Давай
сначала выясним для себя наши роли. Когда ты будешь готов стать настоящим
мужем, когда ты будешь действительно готов, дай мне знать. Я тебя не
заставляю меняться, но если так будет продолжаться, я больше не хочу быть
твоей женой. Мы должны на какое-то время отстраниться друг от друга. Уйти,
чтобы вернуться, но вернуться по-настоящему».
Алан не спорил и не возражал – только удивленно слушал её длинный
монолог, а затем молча взял подушку и одеяло, и ушёл в гостиную.
Татьяна села за маленький столик, уставленный многочисленными кремами
и духами, и посмотрела в зеркало. На неё смотрела осунувшаяся 57-летняя
женщина, которая до сих пор не могла понять, почему она больше не хотела
быть женой этого человека. Она всё еще живо помнила, как любила его –
сильно, страстно и безотчетно, но теперь это стало больше воспоминанием, чем
реальным ощущением. В который раз она мысленно обернулась и вскользь
пробежала по ландшафту своего прошлого, как будто пытаясь найти там ответ.
Как следует любить мужчину? Готова ли она была быть женой, когда выходила
за него замуж? И кто её вообще учил, как ею быть? Кто были её главными
учителями?
Она открыла баночку с кремом и стала медленно наносить его на сухое
лицо. «Ну вот, дожилась! Покойным маме и бабушке предстоит ответить и за
это. Когда уже я их оставлю в покое?» Тем не менее, корни проблемы были
именно там – ведь первые уроки всегда являются самыми глубокими и
запоминающимися. Мама и бабушка не учили её напрямую, им это даже в
голову не приходило – они были слишком заняты собой, но Татьяне пришлось
