на дворе кружится ветер
В погоне с птицами, навстречу солнцу
И озера воды отсвет едва заметен
Сквозь ветки елей и стекла оконца
Здесь люди обессилены, добры
И шутят очень просто, остроумно
Здесь нет агрессии и нет войны
И нет политики, – что очень умно.
И музыка всегда витает
В пустых мозгах, промеж извилин
Амур тут тоже пролетает
Без стрел и лука, с вазелином.
***
В простых условиях обычных истин
Встречается случайно ложь
Где необъятные реалии и их издержки
В мечты твои вставляют нож…
***
В другом измерении, возможно, все было бы иначе. Но в этом, я так же просыпаюсь и стараюсь заглушить свои мысли в голове. Я стараюсь забить свое время невыносимой легкостью бытия, – травой, алкоголем и ненасытным кутежом. Все стараюсь делать, лишь бы не слышать свой здравый рассудок и не окунаться очень глубоко в себя. Тут, на поверхности, так легко дышится, так просто и беззаботно живется. Ничтожность свою я подкрепляю осознанием отсутствия любви в себе. Наверное, поэтому я не способен создать что-то поистине высокое и божественное. Размеренность никуда не годится. Рано или поздно, в моменты отрезвления, может проскочить мысль о том, что в сущности происходит со мной, о людях, о жизни, в общем, о том, что уже тысячи лет несет в себе дурную славу пустоты и никчемности. Ежи Лец однажды дал хорошую подсказку, когда нужно начинать готовиться к изменениям, – “Когда я достиг самого дна, снизу постучали”. Мне остается только ждать этого загадочного стука снизу, и размышлять с какого же круга ада должны постучать… Сосед за окном уже доделал свой дом и привел в порядок сад и огород, где постоянно важно прохаживается черный кот. У реки на другом берегу дымят заводы, а я дымлю на своем маленьком островке мнимого спасения. На плотине снова пробки и не разберешься кто прав, а кто виноват. Серые лица прохожих продолжают сереть и сыреть от проблем и непогоды. Логично, что сейчас кто-то умирает и на его месте рождается кто-то новый. Главное, чтобы этот новый был и оставался человеком… Вот, это мой порок. Снова прорезаются и вылезают эти убогие и странные мысли. Значит, пора забить кровь очередной дозой и на время забыться…
***
Здоров. Ну как ты там? Дом построил, как то слышал я
Ты женился? Или снова, как всегда?
Хочется спросить, как вообще твои дела?
Так же пишешь? А вот у меня Елена родила…
Мишей сына я назвал. Крупный, сильный, как и я
И в глазах похожее со мной
Я как всегда ненадолго приехал домой
Скоро снова в рейс плыву
И тебя с собой зову…
Нужно будет повидаться, выпить и кое в чем нам разобраться…
Я не знаю, как я взялся за письмо тебе
Но молчать не мог я больше, ты пойми
Шило ведь не утаишь в мешке
И рассудок говорит – не навреди…
А я все вижу, как топлю тебя в речном порту
Я знаю, что ты плюешь на это все и на меня
Сидишь и мокнешь весь в своем поту
Потому что знаешь, что не подведу тебя,
Сдержу слова и сразу все решу
Нет. За себя я не трушу
Схороню тебя на дне. Я не грешу…
***
Одним холодным вечером
Я свое место определю…
И прошлого бечеву
Смажу мылом и завяжу в петлю…
***
Замечая, как наш мир наполняется травмированными и обездоленными людьми, я все чаще поддаюсь напасти пессимизма и плохого настроения. Не представляю, что тут можно вообще делать. Пару дней назад, ожидая маршрутки в центре города среди перемещающейся толпы, ко мне подошел молодой человек. В его руках маячил какой-то маленький список. В этом списке мелькали имена в первом столбике и множество плюсов и минусов напротив каждого имени. Стандартный подход, “не мог бы я ответить на пару вопросов.” Я согласился. Среди стереотипных вопросов типа: “что вы делаете в этом городе?”; прозвучал вопрос из ряда вон выходящих. Я уже было заскучал. Но когда услышал что-то вроде – “Как вы считаете, поддерживает ли наше правительство молодых писателей?”. На что я, не без удивления, ответил – “Конечно, нет. Я и сам иногда пописываю, но не считаю себя писателем. Так как писатели публикуются.” Молодой человек заинтересовался моим ответом. И стал узнавать, где же я публикуюсь и какого направления мои опусы. После всех пустых разъяснений, он спросил меня, смог бы я помочь одному молодому писателю издать книгу, поддержав его суммой в тридцать гривен. До этого он задал отличный вопрос, которому не придал должного значения, – “Вы жадный человек?” А в кармане у меня была всего лишь десятка. Слава Богу, который придумал банковские карты, на которую я мог бы скинуть эти деньги. Мне пришлось взять номер его карты, чтобы потом сделать перевод. Оказывается, в наше время, чтобы опубликовать книгу тиражом в 25 тысяч экземпляров, нужно иметь солидный капитал в виде 75 тысяч. Я закашлялся, распрощался с молодым человеком и пошел своей дорогой. А по пути я вспомнил еще один его хитрый вопрос, который прозвучал до того, как он попросил финансовой поддержки, – “А вы честный человек?”…
***
Ты думаешь о ней тогда,
Когда уже никто не ждет.
Не ждешь ни ты. Не ждет она.
Но все твердят, что все пройдет.
Пройдет любовь. Угаснет свет.
Продлится путь. Наступит вновь рассвет.
И море волнами следы сотрет.
Былых мечтаний, планов и цветов,
Подаренных в прощальный вечер,
Где у пустых тарелок догорают свечи…
***
Я помню страх свой наяву
Где в заточении своих телес
Лежало что-то еле живо
А у врат тюрьмы прогуливался бес
Он не давал спокойно жить
Не позволял он чувствам пробужденья
И каждый день, а то и миг
Стегал кнутом то, что в темнице умирало
Сквозь лес и темень
Среди полей и темных туч
Меня настигло озаренье
И я нашел едва заметный луч.
Смог отыскать тюрьму под видом тела
Где за решеткой ребер, мышц и кожей
Скрывалось мертвенно и бездыханно.
И черный бес кривился своей рожей
Довольный тем, что натворил.
Он изуродовал дар Божий
И скинул вниз. Туда, где тени пляшут
Где множество таких вот тварей
Остатки сердца превращают в кашу…
***
Время течет неустанно. Обвивает меня и засыхает твердой вонючей коркой, которую невозможно снять или смыть. Где-то на одном краю света бабочка взмахивает крыльями.
