сейчас был бы безумно далёк от такого прорыва, не говоря уже о полутора годах назад. И именно на основании того, что изготовитель этой искусственной луны неизвестен, германские генералы говорят об инопланетном вмешательстве. Тем более, как они утверждают, существуют и другие материальные доказательства такого вмешательства.
— И где же они?
— Якобы на всё, что касается внеземной техники и внеземных технологий немедленно налагают лапу Гестапо и СД. И лица, хоть как-то касавшиеся этого, допрашиваются с такой тщательностью, что кое-кто даже предпочитает пройти мимо них или даже уничтожить, чтобы не связываться с этими двумя организациями. Но источник этих объектов, обломков, остатков оружия и боеприпасов один: Восточный фронт, русские.
Герцогу Мальборо, не первый год занимающему пост премьер-министра, не нужно было долго рассказывать, что означает обладание какой-либо страной технологиями, далеко опережающими время. И если эта страна — Россия, то такое, как минимум, на порядок хуже, чем мирный договор между Гитлером и Сталиным. Это мировое доминирование коммунистического строя, на борьбу с которым он потратил половину жизни.
— Вот что, Стюарт. Готовьте необходимые документы для восстановления в составе вашей Службы отдела, работающего против России. Поддержку Кабинета в этом вопросе я обеспечу. А по поводу «марсианской помощи» я спрошу непосредственно у Сталина.
Фрагмент 10
19
Танковую атаку со стороны Старого Медведя удалось отбить довольно легко: всё-таки узкая лесная дорога — не лучшее место для танкового удара. Противотанкисты подбили три или четыре боевые машины, и они закупорили проезд для остальных. А в густых новгородских лесах даже летом проблематично отыскать проезжий обходной путь, не говоря уже о зиме. Хотя у этого времени года есть свои преимущества: земля подмёрзла, и техника не проваливается в сырую, мягкую землю. Зато по снежной целине между деревьями полезли пехотинцы-эсэсовцы, и рота 82-мм миномётов целый день во время их атак трудилась в поте лица.
И не только она. В минуты затишья канонада гремела буквально со всех сторон. За исключением, разве что северо-запада, где к Уторгоши примыкал огромный лесной массив без дорог.
— По большому счёту, фрицы уже в окружении, — рассказывал командир взвода лейтенант Лиферин. — У них под контролем осталась единственная лесная дорога до Большой Уторгоши, летом проезжая только для телег. А сейчас тоже заброшенная. Вот они и ярятся, пытаясь прорвать кольцо окружения.
— Так Большая Уторгош, вроде, наша, — поправил командира рядовой Резниченко, всё же научившийся за время службы в учебном подразделении правильно ползать.
— Наша. Да только на неё с запада давят не слабее, чем здесь… Везде давят, немного помолчав, добавил лейтенант. — И в Толчино, и Дубово, и в Ёгольнике. Но сильнее всего — в Песках, к северу от нас. Там немцы нашли проход по лугам вдоль Мшаги и постоянно атакуют танками, долбят артиллерией. Соседей со 120-мм стволами именно туда перебросили.
— А как встречный удар?
— В штабе говорят, что штурмуют Турскую Горку, где немцы крепко засели. Километров семь осталось, чтобы соединиться с нами, а вот не получается их пройти. Фрицы же понимают, что если мы соединимся, то ещё одна их пехотная дивизия, сосредоточенная в районе деревень Лубенец, Угородцы, Закибье, будет отрезана. Вот и перебросили в Турскую Горку целый полк.
К вечеру сдали позицию миномётчикам стрелкой дивизии, притопавшим из Сольцов. И, глядя на то, что они волокут разобранные миномёты на собственных горбах, Славка порадовался, что оказался в танковой бригаде, где каждому расчёту придан хоть и хлипенький, но гусеничный тягач Т-20. Так что, забросив на «броню» собранные «самовары», в наступающих сумерках колонна из трёх «Комсомольцев» покатила на север.
Ехать пришлось недалеко, всего километра четыре, до юго-западной околицы совершенно не пострадавшего села Крёкшина Гора, где заняли позицию почти на краю кладбища с небольшой церковкой ближе к селу.
— А нам точно сюда, тащ лейтенант? — обратился к командиру батареи Резниченко.
— Точно сюда, — кивнул Лиферин. — А что такое?
— Так ведь рядом с кладбище стоять всю ночь…
— Покойников боишься, что ли? — засмеялся командир. — Живых надо бояться, Резниченко, а не покойников. Как один книжный пират говорил, мёртвые не кусаются. А вот живые — особенно, если они в немецкой форме — очень даже могут. И не только укусить.
Заночевали в этой самой ветхой деревянной церкви, кое-как прикрыв окна с выбитыми стёклами: всё же не на снегу и под снегом. Да, погода испортилась, с неба посыпались редкие снежинки. Зато потеплело градусов до шести-семи. Но командир роты всё равно распорядился включить в каждую смену часовых по одному механику-водителю, чтобы каждые два часа минут на пять заводил на прогрев мотор «Комсомольца». Этого вполне должно хватить, чтобы вода в радиаторе не замёрзла, ведь иначе утром придётся раза по четыре мотаться на берег Мшаги, чтобы заполнить систему охлаждения.
Кудина в караул не назначали из-за его контузии, но он, выскочив до ветра, обратил внимание на то, что, несмотря на низкую облачность, на улице довольно светло. Только заснул он с трудом. И не только из-за холода: к вечеру из-за постоянных близких хлопков при стрельбе опять разболелась голова.
Казалось, только сомкнул глаза, как где-то неподалёку грохнул выстрел. Хлёсткий выстрел из мосинского карабина, которым вооружены миномётчики. А следом загрохотала перестрелка.
— Немцы! — послышался с улицы истошный вопль Резниченко.
«Какие могут быть немцы? — удивился про себя Вячеслав. — Мы же в тылу».
Но руки уже нашарили карабин, и он вслед за другими выскакивал из церкви. Его товарищи, соскочив с покосившегося церковного крылечка, рассыпа́лись между могил, стараясь укрыться за выросшими на кладбище деревьями и кустами. Где-то западнее погоста сыпанул очередью пулемёт. Очень часто сыпанул, куда чаще, чем стреляют советские пулемёты.
Неожиданно начавшаяся стрельба перебудила и красноармейцев других подразделений, ночевавших в этой части Крёкшиной Горы. Оттуда доносились какие-то команды и пока ещё редкие выстрелы. Зато возле кладбищенской ограды гулко бухали два карабина. Два? Но ведь часовых было четверо.
В темноте Славка споткнулся обо что-то и рухнул в снег. А поднимаясь, увидел, что причиной его «полёта» стали ноги неподвижно лежащего механика-водителя Усатова, так и не добежавшего до своего «Комсомольца».
— Кудин, умеешь водить тягач? — помог ему подняться Лиферин.
— Никак нет.
— Зараза! А из пулемёта стрелять сможешь?
— Заряжать и собирать-разбирать в учебке учили, но стрелять не приходилось.
— Если заряжать умеешь, тогда за мной! Сумеешь и стрелять.
Недавно прогретый Т-20 лейтенант завёл сразу же. И пока Славка заправлял ленту, бронированный тягач, чадя сизым выхлопом, уже пополз к западной окраине кладбища. А когда миновали угол ограды, в узкие щели бронещитков увидели немцев. Много, больше сотни. И совсем близко, метрах в пятидесяти.
— Стреляй! Чего замер? — проорал лейтенант, и Кудин судорожно надавил большими пальцами на гашетки.
Пулемёт затрясся, и Славка от неожиданности едва не выпустил рукоятки. Стрелял почти наугад, но двое или трое немцев, оказавшихся ближе всего, повалились в снег. А по броне боевой машины защёлкали пули.
Потом всё наладилось: младший сержант вспомнил, о чём им рассказывал инструктор по стрелковому делу, совмещал прицел с перебегающими фигурками врагов, едва заметными в темноте, или со вспышками выстрелов и давил на гашетки. Кажется, удачно. По крайней мере, в зоне его видимости уже никто не в полный рост не бегал.
Лифанов, на секунду выглянув в люк, чуть довернул машину правее, и у Вячеслава появились новые цели. Только после двух коротких очередей установленный в «Комсомольце» «Горюнов» умолк.
— Ленту смени, закончилась! — рявкнул лейтенант засуетившемуся Кудину и зачем-то включил заднюю передачу.
А немцы напирали. Вот уже некоторые из них одолели кладбищенскую ограду, и стреляют среди могилок.
— Да что ты возишься? — снова заорал Лифанов.
— Всё уже! — огрызнулся младший сержант, стреляя уже длинной очередью по отставшим от основной массы фрицам.
Где-то недалеко от Т-20 грохнула граната, осыпав его тоненькую броню градом осколков, и лейтенант рванул машину куда-то вперёд, доворачивая левее и мешая свежеиспечённому пулемётчику вести огонь. Ненадолго. Сделав небольшой круг по заснеженному колхозному полю, он расположил «Комсомолец» так, что Кудин теперь бил во фланг немцам. Вряд ли прицельно, поскольку мог наводить пулемёт лишь по вспышкам от выстрелов да изредка высвечиваемым ими фигурам.
Вот уже и вторая лента закончилась,
