Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
Как только я закончил давать показания, эксперт Королевской прокурорской службы произнес последнее слово в качестве «опровержения» психиатрической защиты. В США прокуроры могут привести специалиста, который будет оспаривать любые попытки психиатра оградить подсудимого от смертной казни. Это порождает этические проблемы, с которыми, к счастью, мне не приходится сталкиваться.
Эксперт Королевской прокурорской службы избрал хитроумную тактику. Он не оспаривал большинство пунктов нашего отчета. Однако, согласившись с диагнозом, специалист заявил, что если сексуальное удовлетворение считать частью преступления, то присяжные должны считать поведение подсудимого целенаправленным и ни в коем случае не смягчать наказание, несмотря на его психическое состояние. Эта хитрая уловка позволила эксперту Королевской прокурорской службы не оспаривать наш тщательно взвешенный диагноз. Она также дала ему возможность избежать главного вопроса, а именно: объясняло ли психическое состояние подсудимого совершенное им убийство?
Вторая часть судебного заседания, на которой решалось, имелись ли основания для смягчения наказания, поднимала не медицинские, а этические вопросы. Я всегда избегал выражать мнение об ответственности и высказывался на этот счет только тогда, когда меня жестко подталкивал к этому судья. Даже в этом случае я говорил, что присяжные должны принять решение самостоятельно: «Милорд, я бы сказал, что психические отклонения могут влиять на вменяемость, но на вопрос о том, повлияли ли они на вменяемость подсудимого в момент совершения преступления, отвечать не мне, а суду, то есть вам и присяжным заседателям».
Уотсона признали виновным в убийстве. Решение было единогласным. Нам включили видеозапись с опроса, где он разрыдался. Учитывая то, что сказал преступник, мы все согласились, что он плакал из-за жалости к себе, а не к жертве. Приговор: пожизненное лишение свободы с минимальным сроком отбывания наказания 25 лет.
Во время повторного рассмотрения нескольких нераскрытых дел много лет спустя Уотсона признали виновным в двух сексуальных нападениях и одном особенно агрессивном изнасиловании. Это случилось до того, как он совершил последнее изнасилование и убийство. Мне это казалось вполне логичным, поскольку такая внезапная эскалация девиаций вплоть до убийства на сексуальной почве казалась чрезмерной.
Задав Уотсону последний вопрос во время первичной экспертизы, я задумался о его содержании в Белмарше. Режим был максимально строгим, и это значило, что преступника 20 часов в сутки держали в одиночной камере ради его собственной безопасности, еду доставляли на подносе, дневного света не было. Прогулки во дворе он совершал в полном одиночестве, полости тела досматривали до и после каждого свидания, телефонные звонки были ограничены, алкоголь и наркотики запрещены, и еда к тому же была омерзительной. Я спросил, как он переносит все это. Он улыбнулся и сказал: «Нормально, док. Здесь тепло, и я чувствую себя в безопасности. Мне наконец кажется, что я в правильном месте».
Суд над Уотсоном завершился в 2004 году, но мне пришлось ждать до 2005 года, чтобы прочитать опубликованные материалы расследования дела Харди. Эта неизбежная задержка лишала меня возможности наслаждаться солнечными днями до вердикта.
Когда данные наконец были обнародованы, я не пришел на пресс-конференцию – это было бы уже слишком. Одним ясным утром, проезжая по Масуэлл-Хилл, по радио прозвучала новость: «Психиатры реабилитированы в ходе расследования дела Кэмденского потрошителя».
Во время расследования выяснилось, что Харди не могли дольше держать в психиатрической больнице в соответствии с законом «О психическом здоровье» и тем, что врачам было известно о нем на момент выписки. Первоначальное обвинение в убийстве в январе 2002 года было снято, поэтому два психиатра, которые встречались с ним в тюрьме Пентонвиль, поступили правильно, направив его в психиатрическую больницу из здания суда. Это решение было принято на основании того, что он совершил порчу имущества в состоянии тяжелого алкогольного опьянения, и, поскольку у него было биполярное расстройство, лечение в психиатрической больнице казалось лучшим вариантом, чем выход на свободу прямо из тюрьмы.
Поступив в клинику, он не оказывал сопротивления врачам: принимал литий от биполярного расстройства и согласился обратиться в общество помощи алкоголикам и наркоманам, чтобы начать бороться с пьянством. Он пробыл в больнице несколько месяцев, и его поведение не вызывало беспокойства. Основания для дальнейшего пребывания в больнице были тщательно проанализированы независимой комиссией. Ей пришлось решать, «необходимо ли его дальнейшее нахождение в больнице для сохранения здоровья и безопасности пациента» и (или) «защиты других людей», поскольку лечение «не могло быть проведено, если он не содержался в больнице в соответствии с этими критериями».
Поскольку бремя тестов легло на больницу и Харди дал согласие на амбулаторное лечение и последующее наблюдение, оснований удерживать его в учреждении не было. Межведомственное соглашение по защите общественности на тот момент было принято совсем недавно, а совершенное преступление было недостаточно серьезным, чтобы пациенту грозила комиссия (перед ней предстают лица, совершившие тяжкие преступления).
Значительное беспокойство больничного персонала, работавшего с Харди, объяснялось тем, что смерть Роуз Уайт произошла при невыясненных обстоятельствах, и тем, что мужчина был ненадежным, склонным к манипуляции и неэмоциональным. Иными словами, людям было неприятно находиться рядом с ним, но, разумеется, этого недостаточно, чтобы принудительно держать человека в больнице.
В ходе расследования не было найдено доказательств врачебной ошибки и свидетельств того, что биполярное расстройство объясняло убийства. Эксперты пришли к выводу, что дальнейшее пребывание Харди в больнице в соответствии с законом «О психическом здоровье» не снизило бы риск совершения им убийств. Председатель комиссии по расследованию Роберт Робинсон признал, что это не утешало людей, желавших удостовериться в том, что подобные события не повторятся в будущем.
Разумеется, теперь нам известно, что Харди на самом деле был хладнокровным сексуальным садистом и, вероятно, попал в Психиатрическую больницу святого Луки в промежутке между первым и вторым убийствами. У него не было поверхностного очарования психопатического убийцы вроде Эндрю Кьюненена или Теда Банди. Однако его ненадежный и манипулятивный характер означал, что стандартный психиатрический опрос не мог раскрыть все карты. Единственный способ поставить правильный диагноз заключался в том, чтобы система правосудия корректно идентифицировала его поведение. Иными словами, серийные убийцы не признаются в преступлениях, пока их не поймают.
В то время велись споры о том, поддаются ли психопаты лечению даже при условии постановки правильного диагноза. Закон «О психическом здоровье» был изменен в 2007 году, чтобы стимулировать стационарную терапию менее опасных расстройств личности. Однако больничные отделения для лечения людей с опасными и тяжелыми расстройствами личности впоследствии были закрыты, поскольку как минимум половина психопатов отказывалась от лечения и не хотела никакого прогресса. Разумеется, такие люди умеют притворяться и проявлять псевдокооперацию. В последние годы пациентов из этой группы снова перевели в тюрьмы строгого режима, такие как Уайтмур.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
