Чужая память пришла обрывками, будто ее тоже стирали и корректировали, но Хавьер видел момент, когда к Саесу подошел закутанный в темный плащ дон, чье лицо пряталось за поднятым воротником, протянул руку, больше похожую на высохшую ветку, и выпустил янтарную осу. Та вылезла прямо из-под кожи-коры, пару секунд потопталась на месте, расправляя крылья, а после полетела.
Ужалила она совсем не больно, Саес даже не почувствовал, зато позже как ребенок радовался своей возросшей силе и скорости. Оса действовала точно как артефакты донов: брала кровь и делилась магией. Но ее истинный хозяин не был добрым и не хотел поддержать соратников, он делал из них марионетки.
— Алварес, обычная вспыльчивая девчонка, поступила умнее, чем вы все вместе взятые, — продолжил Хавьер. — Так не пора ли взять с нее пример? Братство не борется за права бывших аристократов, оно стремится к власти, и способы выбирает не самые честные. Разве ты хочешь и дальше смотреть, как они убивают невинных? Ты вонзал стилет во взяточников, а Игольник убивает девушек. Совсем молоденьких, Ник. Одна из них и вовсе была беременной. Тебе не кажется, что пора его остановить? Сделать хоть что-то? Прекратить череду бессмысленных смертей?
— Они не бессмысленны, Мастер над корнями ищет королеву вержей. Зачем, думаю, и сам догадаешься.
Раньше это ускользало от Хавьера, но сейчас, с воспоминаниями Саеса все стало на свои места: кем бы ни был Мастер над корнями раньше, сейчас он верж и наверняка страдает от своего проклятия. А значит, не прочь его сменить на что-то более подходящее.
Логично было бы использовать Ирр в качестве приманки, она же гончая, крайне живучее создание, а не изнеженная донья. Но внутри все вскипало от одной мысли об этом. Деву Порочную ему в жены, сейчас Хавьер был готов вскочить на корабль и уплыть в колонии вслед за Алварес, лишь бы не вмешивать Ирину в дела Братства.
Больше ничего нового от Ника он не узнал, потому приказал увести его и вернулся в свой кабинет, без стука и предупреждения.
Ирр же на корточках сидела на столе и быстро чертила что-то двумя руками. Ее волосы растрепались и снова закрывали лицо, зато задранное платье очертило острые коленки и то, что некоторые из ее суставов гнутся больше, чем положено человеку. Заметив Хавьера Ирр быстро собрала листы и села иначе, свесив ноги со стола, а руки сложила на коленях.
«Ты ведь каждую секунду будешь понимать, что перед тобой не человек и это никогда не изменится» — в этом Ник был прав, но он не знал, как мало для Хавьера значит принадлежность к человеческому роду.
— А если бы кто заглянул тебе под юбку? — попытался пошутить он.
Ирр же тяжело вздохнула и виновато опустила глаза, а после кокетливо забросила одну ногу поверх другой и выгнулась так, чтобы платье обрисовало изгиб бедра и тонкую талию.
— Тебе уже немного можно. Но дома! Я вспомнила осу и кое-что нарисовала.
Она протянула листы, на которых в самом деле были осы, а еще терновник и рука-ветка.
— Такие вержи были на Серебряном острове, но они бы убивать не стали. Очень добрые, угощали меня грушами, а ос я видела всего один раз, поэтому плохо запомнила.
Хавьер хотел спросить, не помнит ли она еще что, но затем машинально перевернул лист и увидел длинный и подробный отчет, а еще рисунок таинственного существа в полный рост.
Домой они добрались поздно вечером, когда уже стемнело, и самые мощные фонари не разгоняли толком туман. Хавьер так устал за день, особенно от душных допросных и бесконечных бумаг, что с удовольствием бы прогулялся пешком, но слишком боялся за Ирр. Пока он ничего не знал об Игольнике и том, сколько еще людей из особого управления работают на Братство, а значит не имел права рисковать.
В машине Ирр привычно сбросила туфли и подтянула колени к груди, а после распустила волосы, чтобы отгородится ими от всего. Наверняка обижается за то, что Хавьер не оценил ее рвение по спасению одного глупого дона. А он даже не мог нормально объяснить, что было не так.
— Давай договоримся, — Ирр обернулась на его голос и заправила прядь за ухо, открывая лицо. — Для меня нет ничего важнее тебя, поэтому когда больно, страшно, неприятно тебе — то больно мне.
— Если себя защищаю, то как будто тебя? — она опустила ноги и поправила платье. — А если ты обидишь?
— То же самое.
Она важно кивнула, но не произнесла ни единого слова до того момента, пока они не оказались дома. Там Хавьер первым делом ушел в душ, чтобы немного смыть с себя надуманную грязь, которая осела в допросных и успокоить гудящую голову. Целый год жизни Саеса сейчас вращался в памяти и никак не находил себе положенного места, и все это выливалось в физическую боль.
Когда Хавьер вернулся в комнату, то из кухни уже доносился запах ужина, от которого почти сразу замутило, а рот наполнился желчью. Лекарство дома было, но пить его сейчас бесполезно: пока в мыслях бродят чужие воспоминания, избавиться от боли не выйдет. Поэтому Хавьер порылся в своих вещах и нашел темный флакон с «кровью» Отца-Защитника, вытащил из тумбочки моток плотной веревки и пошел искать Ирр.
Она успела переодеться в более легкое домашнее платье и разогрела ужин, но держалась настороженно, будто боялась чего-то или злилась.
— Мне нужна будет помощь, но довольно специфическая. Обещай, что не испугаешься, — Хавьер протянул ей моток веревки и флакон.
— Пальцы щиплет, — она недоверчиво взяла «кровь», но к веревке не прикоснулась.
— Это мне. То и это. Идем.
Хавьер первым вышел из кухни и направился в свою спальню, на ходу расстегивая рубашку. Приятного в его задумке было мало, но если не сделать все сейчас, будет только хуже.
Дальше он сложил веревку на тумбочку, повесил рубашку в шкаф и лег на кровать, заведя руки за голову.
— Тебе нужно будет привязать меня, дать выпить содержимое флакона, а после уйти. И не возвращаться, что бы здесь ни происходило, до полуночи.
— А что там? — Ирр нахмурила брови, но не ушла.
— «Кровь» Отца, одна из разновидностей, действует почти как кости чужих. Вержу или теру такая доза бы серьезно навредила, но меня только на время лишит магии и всего того, что та привнесла.
Еще сотрет воспоминания, которые перешли ему от Саеса. Обычно Хавьер просил своего доктора оказать ему такую услугу, но вызывать того поздним вечером не хотелось, а Ирр не из пугливых.
Он бы обошелся и вовсе без свидетелей, но после «крови» всегда накатывала дикая боль в груди и горле, хотелось разодрать их, лишь бы от нее избавиться, поэтому руки лучше привязать.
— Я посижу с тобой, — внезапно сказала Ирр и поднесла открытый флакон к губам Хавьера. — И пригляжу. Ты не бойся.
— Привяжи. Пожалуйста, — добавил он после небольшой паузы.
Ирр поджала губы, после погасила свет, оставив только ночник, вернулась на прежнее место и споро привязала руки Хавьера к изголовью. Узлы вышли тугими, на совесть, а веревка сразу же впилась в запястья. Ирр распустила волосы, забросила их на одно плечо и только потом поднесла флакон к губам Хавьера.
